Скромность Тевосяна и желание быть незаметным была широко известна всем, кто его близко знал. Мне вспомнилось, как еще в студенческие годы, когда мы выезжали из Баку в Москву учиться, Тевосяну выдали шубу на лисьем меху. Бакинские друзья боялись, что он в суровые московские зимы будет мерзнуть. Эту шубу он ни разу не надел, даже в самые сильные морозы. Ее износил живший тогда вместе с нами в одной комнате другой студент — Зильбер, а Тевосян ходил в той же потертой кожаной куртке — единственной верхней одежде, которую он носил в студенческие годы.
И вот в один из этих тревожных дней мне позвонила секретарь Тевосяна:
— Иван Тевадросович сильно нервничает. Хорошо, если бы вы зашли к нему.
Со своего четвертого этажа я спустился на третий и вошел к нему в кабинет.
Тевосян был один. Он осунулся, и на фоне черной шевелюры особенно отчетливо выделялось бледное, с каким-то зеленоватым отливом лицо, на котором горели большие черные глаза.
Мы поздоровались.
Он улыбнулся вынужденной улыбкой больного человека.
— Уйду на завод. Снова буду работать мастером.
— Возьми меня заместителем, — предложил я.
— Я тебе серьезно говорю.
— А я тоже не шучу. Ты знаешь, как бы мы могли еще поработать.
Он замолчал и закурил папиросу. В это время вошла секретарь и сказала:
— Только что звонили от Кагановича. Он созывает коллегию и просит немедленно прийти к нему.
— Вам тоже нужно быть на коллегии, — сказала она, обращаясь ко мне.
Войдя в зал заседания, Тевосян направился к Кагановичу и занял место неподалеку от него. Я сел в другом конце стола и не спускал с него глаз.
М. М. Каганович любил собирать заседания коллегии по всякому поводу и даже без повода. Я уже не помню, какой вопрос обсуждался на коллегии, но хорошо запомнил, как в середине этого заседания раздался звонок телефона, который стоял на столе рядом с Кагановичем.
Лицо его сразу изменилось, когда он приложил к уху телефонную трубку.
— Здесь, товарищ Сталин, — услышали мы. — Сейчас передаю ему трубку. — И затем, обращаясь к Тевосяну, сказал: — Возьми трубку, товарищ Сталин тебя вызывает.
Я вслушивался в каждое слово Тевосяна.
— Сейчас выезжаю, товарищ Сталин. Через пятнадцать минут буду у вас.
И он вышел из зала заседаний, а я провожал его глазами до тех пор, пока за ним не закрылась дверь.
Заседание коллегии быстро закончилось, и я, прежде чем подняться к себе, зашел в кабинет Тевосяна.
— Я прошу вас немедленно, как только Тевосян появится, известить меня об этом, — сказал я его секретарю.
