Когда я прибыл на завод, владелец предложил мне пройти по цехам и ознакомиться с производством. Владельца завода сопровождали двое, один из которых резко выделялся. Это был коренастый, седовласый старик с энергичным подбородком и выдающимися скулами. Он молча пожал мне руку, приподняв котелок. Из-под густых взъерошенных бровей меня все время рассматривали глубоко сидящие серые глаза.
Мы прошли в большой пролет цеха, весь заставленный нагревательными печами самой разнообразной конструкции. Я остановился около одной из печей и стал ее внимательно рассматривать.
— Вот эта печь нас интересует, — сказал я владельцу завода.
— Не для Балтийского ли завода хотите ее приобрести? — услышал я голос старика в котелке.
Русские слова прозвучали для меня так неожиданно, что я резко повернулся к нему и спросил:
— Вы что, русский?
— Был русский, а теперь… вот здесь живу, — через силу, как мне показалось, произнес он конец фразы.
— И давно вы здесь?
— С 1920 года. Как тогда уехал…
— Ну, а чего вы, собственно, бежали? — вырвалось у меня.
— Все бежали, — глухо проговорил старик, — не я один.
— Сто шестьдесят миллионов тогда осталось, а вы говорите все!
Старик промолчал.
— А почему вы, собственно, думаете, что мы хотим приобрести эту печь для Балтийского завода? — спросил я.
— Еще в четырнадцатом году в такой печи на заводе нужда была. Тогда еще хотели купить. Война помешала.
— Вы что, на Балтийском заводе работали?
— И на Балтийском работал, и на Сормовском. — Старик оживился. — Может, помните? — он посмотрел на меня и, покачав головой, произнес: — Нет, не можете помнить, — малы были. Так вот, когда Путиловский завод рекорд поставил по производству паровозов, то я в паровозном цехе работал. В том рекорде и мой труд тоже есть. Станцию Перово под Москвой знаете? Там паровозное депо находится. В то время по всей России о нем слава прошла. Таких, как там, пролетов без единой колонны нигде никогда не воздвигали. А мы тогда отважились и всех удивили. Знали меня в прежней России-то, — старик замолчал и глубоко вздохнул.
Мы пошли дальше. Старик снял котелок, вынул из кармана платок и вытер им лоб и голову. Дальнейшие объяснения давал уже владелец завода на ломаном немецком языке.
— Дайте заказ на печь-то, — с какой-то мольбой в голосе произнес, наконец, старик.
— Кем вы здесь работаете? — спросил я.
— А я здесь за всех. У хозяина, кроме денег, ничего нет. В делах он совсем не разбирается. Я у него и за конструктора, и за главного инженера, и за старшего мастера. Откровенно говоря, все производство на мне держится. Так дайте заказ-то. Не пожалеете. Все свои силы приложу, чтобы все было отлично сделано. — И еле слышно, как какой-то обет, откуда-то из самых глубин своего чрева он выдавил: — Хоть этим своей родине послужу.
