У Лихачева сочетались способности великолепного организатора со способностями блестящего пропагандиста. Он так мог воздействовать на своего собеседника, так убедительно показать ему важность решаемых задач, что собеседник становился в конце концов его союзником.
Он умел располагать к себе людей так, что они раскрывали перед ним свои души. Поэтому, когда Лихачев что-то доказывал, его доводы были убедительны.
— Он знает, о чем говорит, — с восхищением восклицали те, кто слушал его доводы, его железную логику.
Однажды утром, только я начал рассматривать принесенную секретарем почту, а из буфета мне принесли на небольшом подносе завтрак — чай и бутерброды, накрытые белой накрахмаленной салфеткой, дверь в кабинет отворилась и ко мне с шумом вошли двое. Одного я сразу узнал, хотя и не был еще тогда с ним знаком — Иван Алексеевич Лихачев. Вторым оказался его заместитель. Оба, поздоровавшись со мной, сели. Лихачев сдернул салфетку с подноса, пододвинул поближе к себе принесенный мне завтрак и с аппетитом начал поглощать его.
— С самого раннего утра во рту маковой росинки не было. Тебе еще принесут, у вас наркомат богатый. А я по всей Москве бегаю. Что поделаешь — волка ноги кормят.
Он вел себя так, как будто бы мы с ним были близкими друзьями.
— Ну, как дела-то? Программу выполняешь?
— Нет. Сильно отстаем.
— Это плохо. Могут нашлепать.
Расправившись с завтраком, Лихачев вытер салфеткой губы и руки, положил ее на поднос и сказал:
— А я к тебе, знаешь, по делу.
— Вероятно, по делу, не завтракать же вы сюда пришли, — обращаться к нему на «ты» я не мог.
— Выручай! У меня программа под угрозой. До зарезу нужен обрезной пресс. Как раз такой пресс только что изготовлен на заводе вашего главка. — И он назвал завод.
— Да, но этот пресс уже отправлен заказчику, он предназначен для одного номерного завода.
— Все это мне известно, — сказал Лихачев. — Только его еще не отгрузили, я через своих людей задержал отгрузку. Так что выручай, браток.
— Да не могу я, Иван Алексеевич, отдать этот пресс. Он изготовлен для другого завода, там ждут его.
— Ждали и еще подождут. А у меня дело остановиться может. Дай-ка я позвоню Тевосяну…
Он набрал помер, и я сразу же понял, что Лихачев соединился с Тевосяном.
— Вано, ну и несговорчивый же у тебя земляк. Никак не хочет мне пресс уступить. Я тебе уже говорил, как он мне нужен. Держи, — сказал Лихачев, передавая мне телефонную трубку.
— Знаешь что, — сказал мне Тевосян, — давай мы этот пресс передадим Лихачеву — все равно он от нас не отстанет, а завод, которому этот пресс предназначен, все-таки наш, а я знаю положение дел у них — им еще не до пресса, они могут подождать.
