Вы будете недовольны, но Варезе слегка напоминало мне Перестройкино: росли на холмах сосны и по-чешски пели русские птицы. Здесь тоже очень хотелось писать стихи и плевать на государство, которое кроме неприятностей никому ничего не принесло. В этом городе некогда жил Пьерокьяро, и я никогда не мог отделаться от мысли, что его новеллы мне близки по духу. Вы, конечно, понимаете, что каждый разведчик должен иметь свою особую профессию. Так вот той самой профессией прикрытия была профессия писателя, как и у многих других, чьи имена рядом с моим мне упоминать нескромно. Я сочиняю и надеюсь это делать и впредь.
В ту весну все было удивительно хорошо, и кабы знать тогда, что все столь гармонично закончится, можно было совсем ничем не заниматься. Не идти, например, в кабачок, чтобы принять свои триста пятьдесят виски, не утруждать себя ухаживанием за понравившейся дамой. Но в ту весну я еще не готов был уверовать в то, что вечность, которая даст и отдохновение и спокойствие и даже в какой-то степени выпестует аристократизм духа, чтобы можно было иногда, этак не торопясь, создать рассказ в духе О'Генри - уже наступила.
В тот самый момент, когда я бросал под ноги Зюганичева крылышко куропатки, прогоревший в нескольких местах, угрюмый конферансье Зюганичев встал в стойку на авансцене рядом в постаментом для гроба вождя. Он широко расставил ноги и сцепил руки под животом. Президельцин взглянул на него исподлобья. Встал с рюмкой в кулаке. Какой-то протоеврей поддержал его под локоть.
- Ну, так сказать, помянем аксакала минутой молчания, - пробасил Президельцин.
- Минуточку, гос-товарищи, минуточку, - успокоил уже встающих гостей Зюганичев, - присядемте.
Вот оно, победное мгновение, Зюганичев торжествовал и ликовал. Он сделал шаг в сторону дверей и вывел за руку Владимира Ильича Ленина, живого и невредимого, подтолкнул его к публике.
- Позвольте представить: Кандид... Кандидат в Президенты России на следующих выборах, честь и совесть нашей эпохи, любимец публики - Ленин! Поприветствуем, товарищи!
Все товарищи вскочили и рьяно зааплодировали, восклицая:
- Мир народам!
- Земля крестьянам!
- Бордели неимущим!
- Да здравствует Ленин!
- Ленин жив, Ленин жил, Ленин в органах служил!
- Хлева и зрелищ!
- "Пицца-Хат", "Птица-МХАТ"...
- Первого адвоката человечества - Иуду, в президенты!
Червячок злорадства и высокомерия прополз через Зюганичева и внедрился в Каликина. Он сдвинул на затылок ленинское кепи и зацепился большими пальцами за проймища собственной жилетки. Стал раскланиваться. Вдруг звериное рычание переросло крики толпы и все замолкло вмиг, словно люди увидели извержение Везувия. Это Президельцин лез на сцену через стол в неудержимом порыве сопротивления столь вероломному обману.
