Дверь с первого раза открыть не получилось. Заронился в душу подленький страх, что меня коварно провели, как маленького: напоили и заперли. И теперь к Пауку летит гонец с вестью о том, что я — вот такой весь из себя красивый, прямо Аполлону подобный Феб, — только и дожидаюсь в шато Боже его жандармов, которые с удовольствием свезут меня в сырые подвалы Плесси-ле-Тур.
Но серьезно испугаться не успел, так как дверь внезапно немного поддалась и даже стала ругаться чем-то похожим на знакомый мне русский мат.
Микал, полностью одетый и вооруженный — даже с взведенным арбалетом, — спал на полу, перекрыв собой доступ в мою опочивальню.
Тут же находился еще один деятель — бодрствующий арбалетчик в полном вооружении, который стоял около лестницы. Арбалетчик вновь красовался желтой коттой с моим гербом, как виконта Беарнского. Видать сержант уже отменил мое распоряжение о маскировке как устаревшее.
— Бдите? — строго спросил я их, сам внутренне ликуя.
— А то… — отозвался сонный Микал, вставая с пола. — Дюка Аласонского, когда он был ваших лет, пленили в битве при Вернейле. Выкуп потребовали чудовищный — двести тысяч золотых. Его роду пришлось продать практически все свои земли, включая даже фьефы[88], и влезть в неоплатные долги. Мы не можем так рисковать вами, сир. Наварра — бедное государство. Замок взят сержантом под плотную охрану.
— Молодцы, — похвалил я служак. — А теперь, Микал, организуй мне banyu. А до того — что-нибудь попить, только не вина. И человека местного: убраться в спальне. Я там нагадил в antiqariat.
— Banyi тут нет, сир, — Микал виновато пожал плечами, — можно организовать помывку в бочке.
— В бочке так в бочке, — не стал я привередничать; главное сейчас — помыться, а в чем — не важно.
И пошел на выход. Вслед за мной двинулся и арбалетчик.
В ожидании помывки коротал время в узорчатой каменной садовой беседке за кувшинчиком очень неплохого молодого сидра. Наверное, этот сорт бодяжат из зеленых еще яблок. Этакая приятная аскорбиновая кислинка не бывает в зрелом яблоке.
Сад действительно состоял из корявых плодовых деревьев в процессе еще дозревания плодов, а не был геометрически стриженным парком с дорожками и лабиринтом, как обычно ожидается увидеть в таких уголках куртуазии.
Было настолько тихо, что слышалось жужжание ос в ближайших кустах. Лишь с заднего двора за господским домом раздавались резкие, звонкие удары металла о металл. Тут же вспомнилось из молодости, сказ про революционную будущность: «…а на улице мужики ковали что-то железное. Ковали-ковали, а потом махнули рукой — хрен с ними, с графьями, завтра докуем», что реально улыбнуло и подняло настроение.
