Я вышел. С трудом. Пытаясь сделать «кру-гом», чуть не упал. В голове гудело. Пролетевший через мой выдох воробей упал замертво. Замполит, выскочив из-за спины комбата, накинулся на беззащитного страдальца.
– Докатились, трщпрщк! Допрыгались! А я предупреждал! За забор – ни шагу! Никуда! Вы – разлагатель дисциплины! Гауптвахта давно по вам плачет. Организатор микрогрупп в коллективе! Сколько уже было последних китайских предупреждений! Терпение лопнуло! Командир, я считаю, надо его посадить… Хватит уже с ним возиться…
«Если четыре ротных – микрогруппа, а прапорщик – организатор, тогда зачем такой батальон?» – тоскливо промелькнуло в больной голове…
Старый добрый советский лимонад состоял из трёх основных частей: газированная вода, сахар и «композуха» – 90-градусный концентрат вкуса-запаха соответствующего напитка. Кто помнит? Все помнят? Её пили чистой, пили, разбавляя водой, при этом она становилась молочно-белой… Ею же и похмелялись… А перегар от неё был слышен за километр… А ещё можно в тесто её добавлять. Для всяких тортов. Две капли на кило. Такие дела…
Военторговский ситро-цех стоял сразу за нашим забором. Забор состоял из трёх ниток ржавой колючей проволоки. Местами она отсутствовала совсем. Командовала цехом женщина огромных габаритов – Инна Васильевна. Все текущие проблемы своего цеха она решала своей же композухой. Выгрузить машину сахара, навести порядок на территории – все это делалось курсантскими руками – а бутылочка композухи доставалась почему-то взводному… «Техника и вооружение» цеха, по идее, ремонтировались силами военторга, но реально поддерживать рабочее состояние разливочной линии, сатуратора и бутылкомоечной машины приходилось мне. Не из любви к лимонаду, как вы уже правильно заметили, а из любви к композухе…
О, композуха! Ты – радость лагерных аборигенов! Ты стоишь в полутёмном складе в старинных пузатых двадцатилитровых бутылях… Тонкие лучи солнца порой играют на их блестящих боках… Темно-зелёный «Тархун», светло-зелёный «Дюшес», оранжевый «Апельсин», нежно-жёлтый «Лимон» – вся палитра вызывает ощущение светлой радости и совершенства. Как картины старых мастеров… Твои тонкие ароматы наполняют сердце предвкушением… Ой, не могу… держите меня…
Прапорщик Пушкин отключился от времени.
В тот день, да, в среду, бутылкомоечная машина сломалась с утра. Работа встала. Во дворе цеха скопились недовольно урчащие грузовики и их водители, приехавшие за товаром. Вызванный по тревоге, я внимательно осматривал механизм, перемолотивший уже не один десяток бутылок и наглухо заклинивший. Инна Васильевна порхала рядом…
