В этот раз Джим стал свидетелем другой картины. Видения изменились, стали другими. Более того — мужчина не мог поручиться за то, что это фантазии, а не реальность.
Он стоял в тускло освещенной пещере, с неровными стенами. Несмотря на скудность освещения, он мог свободно различить каждую трещинку, каждую шероховатость на скальной поверхности. Он мог чувствовать камень под босыми ногами, чуять оттенок серы в воздухе, ощущать дразнящий запах крови и плоти в застывшем, спертом воздухе. Его чувства обострились до предела, а тело прямо искрилось от кипевшей в нем энергии.
Он чувствовал себя великолепно.
Как и в прошлых видениях, его окружали зерги. Но они больше не пугали его. Толи они уменьшились, или он вырос — в любом случае, монстры больше не возвышались над ним. Сейчас он мог свободно смотреть им в глаза, а то и даже свысока. Зерги не давили, не напирали на него, они просто расположились рядом и замерли. Атмосфера неизвестности, неопределенности, чуждости исчезла. Лишь где-то на окраине сознания осталась мимолетная тень отчуждения. В этот раз зерги не были монстрами, ужасными созданиями, чей внешний вид не укладывался в рамки восприятия, не говоря уже об их мыслях и намереньях. Теперь он понимал их. Можно сказать — видел насквозь. Зерги перестали быть чем-то неведомым, и вместе с неизвестностью исчез и страх пред ними.
С какой стати ему бояться этих созданий, когда он знает их имена и может разговаривать с ними на равных? Или даже с определенной долей превосходства?
И в этот момент Джим понял, что он действительно с ними разговаривает!
Только фразы, что вылетали из его уст, на самом деле произносил не он.
Слова принадлежали Керриган.
Она разговаривала с существом, внешним видом напоминающего огромного, свернутого в клубок слизня.
«Церебрал, — сказала она, — ты заботился обо мне во время инкубации, и за это я выражаю тебе благодарность».
В ответ на похвалу «слизень» едва заметно затрепетал.
Джим удивился, осознав, что это странное существо может испытывать чувства удовольствия и гордости. Сей факт, что зерги способны выражать эмоции, просто не укладывался в его голове. Где-то на задворках мышления у него возникла мысль — а не пытается ли он очеловечить этих инородцев, чтобы хоть как-то интерпретировать их действия. Это было не лишено смысла. Джим неожиданно понял, что не только ему пришла в голову такая мысль. Керриган думала о том же и пришла к такому же выводу. При столкновении с необъяснимыми явлениями или неизученными существами, человеческий разум стремится отыскать знакомые черты и подобрать приемлемые ассоциации, — а мышление Керриган, несмотря на недавнее «перерождение», в большинстве своем осталось человеческим.
