Мы немножко прошли еще по коридору, поднялись по винтовой лестнице. Причем я заметил, что чем выше мы поднимаемся, тем лестница становится хоть чуточку почище, а стены верхнего коридора показались мне не такими уж обшарпанными.
Наконец мы очутились на каком-то балконе, под звездами, откуда великолепно была видна площадь, прогуливающиеся по ней веселящиеся люди. Едва я вступил на этот балкон, как тотчас же почувствовал ощутимый удар по голове. Было страшно больно. Предмет, ударивший меня, был, видимо, очень большой и тяжелый, но не металлический. Придя в себя, я ощупал голову, потом нагнулся и пошарил вокруг себя. То, что я нащупал, привело меня в замешательство. Это была упакованная в целлофан мороженая курица.
4.
- Не удивляйтесь, - сказал мне провожатый, - это из соседних домов кидают нам еду. Я привел вас сюда, чтобы показать это. Ведь это свидетельствует о почтительности к нам наших соседей. Однако, что же это все-таки за запах? - отвлекся провожатый, прерывая тем самым нашу беседу, и засветил огонек, чтобы, видимо, получше разглядеть, откуда доносился странный запах.
В ту же секунду я ощутил, что я падаю, увидел страшную вспышку огня, которая меня и ослепила. Я заткнул нос и уши, зажмурил глаза и куда-то провалился, больно ударившись об острые выступы бревен и изорвав, конечно, свой костюм. Через некоторое время рядом со мной шлепнулся провожатый. Лицо его было окровавлено.
- Живы? - с чувством спросил он.
- Почти, - сказал я.
- Это у нас газ взорвался, трубы прогнили.
- Послушайте, - сказал я, немного придя в себя, - ведь это все театр абсурда, не правда ли? Парк ужасов? Я, наверное, выпил много пива, и все это мне кажется.
- Не время разговаривать, - сказал провожатый, - я должен вас отсюда вывести, пока весь дом не взлетел на воздух.
При этих словах я тотчас же вскочил, но немедленно сел на место: я видимо вывихнул ногу.
- Да пойдемте же, - потащил меня провожатый, и, несмотря на страшную боль, я вынужден был следовать за ним.
Я не мог идти так быстро, как он, а в сэкономленное время старался анализировать и задавать вопросы.
- А почему мы должны еще раз взорваться? Ведь взрыв уже был. Надо просто больше не зажигать огня.
- Прорвана газовая труба, - сказал он, буквально выволакивая меня из полуобвалившегося коридора. А внизу, там, у самого саркофага, где мы входили в дом, горит вечный огонь. Мы не можем его погасить - это наша традиция. Предотвратить взрыв не может вся наша идеология, - заключил он.
