— Ни в коем случае не включайте свет, иначе вы этим убьете Марвина.
Лысой макушки старичка коснулось что-то неприятно холодное, вроде как металлическое. Хиггентс, резко обернувшись, случайно захлопнул дверь и воззрился на Рассела. Остальные тоже последовали за взглядом хирурга. Рассел, недоумевая, обернулся назад — там никого не было. Потом поняв, что все смотрят на него, он пожал плечами — «Что!»
— Немедленно уберите свое оружие и не тычьте его мне в голову, — рявкнул занервничавший старичок. — Если Вы сейчас же этого не сделаете, я могу ручаться, что кто-нибудь обязательно пострадает.
Рассел незамедлительно последовал совету главного хирурга, а затем извинился.
— Так-то лучше, — вновь добродушным голосом сказал Хиггентс. — Но Марвин, а точнее, то, что он сейчас собой представляет, уже точно знает о нашем намерении. Так как мы его сами об этом известили.
Главный хирург вновь взялся за ручку и, повернув ее, приоткрыл дверь.
— Входим все вместе.
Старичок толкнул дверь, она с силой распахнулась, но почему-то не ударилась о внутреннюю стену лаборатории.
— Здесь никого, — уже находясь возле койки, констатировал один из санитаров.
Второй санитар, больше ощупывая, чем осматривая ремни креплений, добавил:
— Крепления порваны чуть ли не в клочья!
Хиггентс подошел к ним, а Джим с Расселом, стоя позади всех, услышав скрип половицы, повернулись и увидели Марвина, выходящего из-за распахнутой настежь двери. Он с такой силой толкнул ее, что когда она захлопнулась, то с потолка, прямо над косяком, посыпалась побелка.
Санитары и Хиггентс резко обернулись. Затем старичок сунул руку в карман и вытащил пистолет.
Марвин с обезумевшим взглядом и скалясь, двигался к бывшим приятелям.
— В сторону! — крикнул хирург.
Джим и Рассел отпрыгнули к шкафам с выбитыми стеклами. Бывший Марвин, растопырив руки, прыгнул на Хиггентса, а Джим, увидев в руке старикашки знакомый пистолет, закричал:
— Не-е-ет!
Но было уже поздно. Прозвучал хлопок. Марвин, заскулив, отскочил и забился в угол комнаты.
«У Хиггентса не было выбора, — подумал Джим. — Если бы он не выстрелил, то вряд ли отделался бы ссадинами и гематомами. Судя по двери, закрывшейся с невероятной силой, его как минимум ожидал перелом шеи или инвалидное кресло».
* * *
Место первого ночлега, с момента последней ночевки, практически не изменилось. Все так же, как и перед уходом, на том месте, где стояли палатки, папоротник был сильно примят, а залитые остатки, некогда тлеющих веток, чернели в неглубокой лунке, обложенной потрескавшимися камнями.
