Провозился он почти час, но, закончив, сам вздохнул с облегчением:
– Жить будут!
– Ага, долго и счастливо и умрут в один день.
– Ну что у тебя за шуточки, Контора! – укорил товарища Куликов.
– Да тут не пошутишь, мозги закипят. Ваще полный разрыв мозга и снос крыши!
– Ты как? – спросил Барсук.
– Сейчас водички попьем и двинемся, – пообещал Семен. – Некогда нам рассиживаться. А больные у нас ходячие, пусть и в ступоре.
– Ой! Насчет водички было б здорово, – высказал общее мнение младший сержант Жиба.
– Неужели фляги уже пустые? – удивился Барсук.
– Никак нет. Грязные мы все как… слов приличных нету, а неприличные поберечь нужно, наверняка пригодятся.
Пока все пили и умывались, из-за чего приходилось делать воду то холодной, то горячей, Семен наконец как следует огляделся. Вернее, он и на ходу осматривался, сам и через клонов, но в голове откладывалось лишь самое важное. По большому счету в ней откладывалось лишь то, что представляло опасность. Так что пейзаж показался ему совершенно неизвестным.
Впереди, насколько глаз хватало, шла волнистая равнина. Волнистая в том смысле, что эти многочисленные пологие и невысокие бугорки холмами назвать язык не поворачивался – так, пригорочки, а вот на волны это похоже было. По большей части зеленые, травкой поросшие.
И все эти холмики и впадины между ними покрывали многочисленные пеньки. Ну полное ощущение, что тут лес стоял и его вырубили, а пни остались. Но скорее всего эти пни и были деревьями. Низенькими, но толстыми. И веток у них не было, а листья имелись. Точнее, один широкий лист, росший вокруг вершины пенька. Но чуть дальше от ствола он рвался на ленты, а наиболее длинные полоски на концах были засохшими. А еще почти на каждом пеньке лежало по серебристому клубочку.
Пока Семка изучал местность, а бойцы пили воду, все было тихо и спокойно. Но едва начали собираться и проверять обмундирование и оружие, как раздался душераздирающий крик. Вопил рядовой Кантур, мгновение назад стоявший как все, а сейчас на глазах превращающийся в серебристый кокон.
Ближайший пенек располагался в нескольких метрах от места их стоянки. Ничем себя не проявлял. Но стоило Кантуру встать на пару шагов к нему ближе, пенек изверг из себя целое облако тончайших паутинок. Видимо, еще и ветер тут имел значение, потому что паутинки просто потянулись вверх, но дунул ветерок, и они качнулись в сторону жертвы. Спеленала паутина эту жертву настолько быстро, что никто, даже Семка с Барсуком, ничего сообразить не успели. Слава богу, лопать ее так же стремительно пеньку было нечем, он даже подтягивать кокон с добычей не спешил, и Кантур так и продолжал стоять, слегка подвывая от страха. Пенек выпростал пару корней и начал ими под собой ямку копать. Точнее, как скоро стало понятно, расширять вход в уже готовую яму.
