Кардовская.
АА была у Кардовских в Москве. У них было много народу. Смотрела портрет Гумилева, говорила обо мне и просила Кардовскую позволить мне его сфотографировать, когда я буду в Москве. Смотрела ее альбом. Выписала оттуда стихотворение Николая Степановича, а другое - то, которое принадлежит Николаю Степановичу, но вписано в альбом Анной Андреевной, не посмотрела даже: "Стыдно было...". Записала первые строчки стихотворений Анненского и Комаровского, вписанных ими в альбом.
Я спросил, не узнавала ли она о воспоминаниях Кардовской о Гумилеве. АА ответила, что Кардовская ничего, абсолютно ничего не помнит - дат и т. п. Но что обещала вспомнить и рассказать мне или Горнунгу (АА направила Горнунга к Кардовской).
Пастернак.
С Пастернаком АА виделась в Москве несколько раз; он приходил к ней и подолгу сидел у нее. Очень много говорили о поэзии, о том, как трудно невозможно - писать стихи теперь. Пастернак очень жаловался ей... Я спроси: "Читал ли он Вам стихи?". АА горячо ответила: "Я никогда такой мерзости не допустила бы!" - и рассмеялась.
С Пастернаком АА говорила много о Гумилеве и, между прочим, и обо мне. Пастернак просил АА передать мне его извинения за то, что он не поблагодарил меня письменно за присланные мной ему сообщения о Есенине. АА привезла сюда поэму Пастернака.
Пастернак долго смотрел на профиль АА и сказал ей: "Как вы похожи на сфинкса!". По этому поводу АА рассказала ему о фотографии, где она - в позе сфинкса, и обещала прислать ее ему.
Пастернак очень заботливо, очень хорошо отнесся к АА в Москве, и АА тронута его отношением (как тронута и отношением всех других москвичей к ней).
Горнунг.
АА в Москве сказала кому-то о Горнунге. И Горнунг пришел к ней. Она по моим описаниям узнала его сразу и спросила его, когда он вошел: "Вы Горнунг?".
Горнунг сидел у нее очень долго. АА пыталась что-то ему рассказывать, говорила о Гумилеве, обо мне, о работе... Показывала ему свою фотографию (переснимок Пунина с наппельбаумовской). Он смотрел на фотографию и сказал: "Какая вы молодая здесь!".
АА говорит о Горнунге так: "Он очень хороший, очень наивный, очень несведущий и... несчастный. И очень, очень милый!..".
Мнение прежнее о Горнунге осталось: он не умен.
Я спросил: "Он просил у вас автографа?"
- Нет, не просил.
- Видите, какой молодец! - сказал я на это.
Горнунг был у АА в Москве два раза. Просил ее передать мне письмо. АА привезла мне его письмо.
К. Вагинов.
