Тем же путем проникли в Азию и лошади, от которых берет начало знаменитый арабский скакун — гордость арабов, символ красоты и жизни, с которым связаны их победы, слава, героизм. Арабы считают, что после Адама, которому, как известно, были подвластны все животные, первым, кто укротил и оседлал лошадь, был прародитель арабов Исмаил бен Ибрагим, и поэтому верят, что они узнали лошадь раньше других народов. Так это или нет — мнения на этот счет расходятся. Однако большинство ученых-исследователей полагают, что первыми коневодами в Восточном Средиземноморье были гиксосы — кочевой народ, пришедший в Сирию в XVIII–XVII веках до н. э. Гиксосы настолько почитали своих лошадей, что хоронили их отдельно или вместе с хозяином: такие захоронения были найдены при раскопках кургана Тель аль-Аджуль в районе Газы[24].
Так или иначе, уже ко II тысячелетию до н. э. лошадь была приручена и для кочующих по пустыням племен стала ценнейшим достоянием, более того, другом, сидя на крепкой спине которого можно было пасти скот и отыскивать новые пастбища, охотиться и спасаться от преследования. В арабской литературе многие сотни страниц посвящены горделивому красавцу скакуну. В XI веке арабский писатель Ибн-Рашик в книге «Аль-Омр» («Жизнь») писал, что ничто так не радует сердце араба, как три вещи: известие о рождении сына, хорошие стихи и добрый конь. Сам пророк Мухаммед не обошел вниманием коня, сказав, что добро, сокрытое в лошадях, откроется в день Страшного суда.
В Сирийской Арабской Республике коневодство уже не имеет былого значения, однако в степях можно и теперь встретить пастуха с отарой овец или погонщика верблюдов, восседающего на грациозной, тонконогой лошади. В городе всадник-бедуин, приехавший верхом за покупками или в гости, не редкость. А на базарах по-прежнему есть одна-две лавки шорников, где с безнадежной обреченностью ждут покупателя покрытые пылью седла, чересседельники, уздечки и прочая упряжь, названья которой не без труда вспоминает и сам торговец.
Не менее, чем верблюд и скакун, символичными для восточного мира стали цветы — с той, правда, разницей, что верблюдов и лошадей становится все меньше, а цветов все больше. В Сирии обожают цветы. В городах все лоджии являют собой цветники в миниатюре. Каждый кусочек земли во дворах домов, если он не занят деревьями, превращен в газон или клумбу. Цветочных магазинов в Дамаске в несколько раз больше, чем в Москве, и какой бы букет вы ни выбрали — гвоздики, левкои, ноготки, астры, — продавец поздравит вас с приобретением и долго будет упаковывать цветы в хрустящий целлофан, перекладывая их веточками зелени, стараясь расположить самым выигрышным образом. В столице, в гостинице «Шератон», каждую весну проводится выставка цветов, куда съезжаются десятки цветоводов из Сирии и из-за рубежа, и каждый в качестве экспоната привозит какое-нибудь маленькое зеленое чудо. И все же, что бы ни поражало посетителей, заставляя их ахать и прищелкивать языком, королевой выставок всегда остается роза.
