Больше у меня на ужин ничего не было. Пришлось куском хлеба вытереть поверхность сковороды и съесть его, запивая чаем.
…В Комитете стандартов работы становилось все больше, и все позднее я возвращался домой к своим «утюгам».
Как-то, выйдя ночью с работы, я направился к площади Маяковского. На Садовом кольце никакого движения, ни одного огонька. Такая темь — ни зги не видно. Только иногда на перекрестках улиц мелькали, как светлячки, фонарики военного патруля.
Последнюю проверку я прошел на площади Маяковского. Часовой, скользнув лучом фонарика по моему пропуску, осветил несколько метров тротуара на улице Горького, и я пошел. По моим расчетам, я должен был находиться где-то около своего дома, но разобраться, где я в самом деле нахожусь, было невозможно. Как слепой, я стал ощупывать стены домов, витрин, двери. Одна из дверей под давлением руки открылась, и я вошел в парадное, но по расположению лестницы и перил на ней понял, что это чужой дом. Снова вышел на улицу.
Вот так, почти ощупью, я все же разыскал свой дом. В этот момент раздался вой сирен, и черное небо осветилось лучами прожекторов.
Я поднялся к себе на пятый этаж, остановился у окна, наблюдая за бороздящими небо красными точками — трассирующими пулями. На небе стали вспыхивать темно-красные сполохи, а откуда-то издалека доносился грохот, напоминающий раскаты грома: где-то рвались сброшенные бомбы. На кухне у меня висела штора затемнения из плотной синей бумаги. Это было единственное место, где можно было зажигать свет. В остальных комнатах окна были перекрещены узкими бумажными полосками, наклеенными на стекло. Под грохот бомбардировки я нагрел утюги и залег между ними, накрывшись толстым стеганым одеялом.
…Утром ко мне зашел один из сотрудников. Он всего два дня тому назад приехал из Барнаула. И в первый же день приезда стал убеждать меня в необходимости оставить его здесь, в Москве. «Делать мне в Барнауле нечего, — объяснял он, — все организации, с которыми я связан по работе, находятся в Москве. Чего же я буду отсиживаться в Сибири? Мне нужно быть здесь».
И вот он вновь пришел ко мне, но на этот раз сказал, что собирается возвращаться в Барнаул. Меня это удивило.
— Но ведь вы только что приехали.
— Почему только что? Я здесь уже два дня нахожусь. Все вопросы согласовал, чего же мне в Москве задерживаться…
Уже потом мне рассказали, в чем тут было дело. Буквально с первого дня приезда воздушные тревоги стали объявляться по нескольку раз в день. Во время одной из таких тревог этот сотрудник укрылся в подъезде дома. Рядом были сброшены бомбы, брызги мелкого камня, штукатурки и осколков стекла долетели до укрывавшихся в подъезде людей. Он был среди них, и его даже слегка поцарапало.
