Переименованному заводу потребовались художники для работы теперь уже в новом стиле - послереволюционном, авангардном, то есть, впередиидущим: флаги там красные, серпы и молоты, звезды, знамена, сцены революции, борьбы и коллективного труда.
Тетя Лиза вдохновенно расписывала советскими сюжетами посуду, фарфоровые скульптуры, вазы и разные украшения для официальных помещений по заказам Народного комиссариата культуры и была высоко оценена им, Народным комиссариатом.
Но не только в этом была причина, по которой тетке оставили двухсотметровую площадь для частной личной жизни. Нет, конечно. Причиной была хорошо известная Народному комиссариату коллекция портретной живописи XVIII и XIX веков, на которую справедливо претендовал знаменитый во всем мире музей - Ленинградский Эрмитаж во главе все с тем же Народным комиссариатом. И действительно, зачем частному лицу такая непомерная коллекция? Мало ли что может случиться с коллекционером? А пока всякие делегации и комиссии терпеливо уговаривали Лизу передать коллекции на хранение государству, тетка заполняла квартиру бездомными и обнищавшими российскими интеллигентами.
Позже они все, кого не выслали, прописывались, и квартира постепенно превращалась в коммунальную. В 34-м я в нее и попала... Все картины еще хранились, висели в гостиной. И некоторые жильцы оставались пока еще дома.
Шураня, чувствую, не любит Галину Алексеевну, хотя она не говорит об этом.
И тогда я решилась спросить:
-А потом как было? Это же она показала мне дорогу к вам?
-Как было дальше? Галина Алексеевна каким-то неясным образом поместила дочку в наш детдом и сама устроилась там работать, и вскоре перешла туда жить. Мы после этого виделись один раз, при немцах, встретились на улице.
-А потом?
-Во время оккупации Галина Алексеевна работала.
-В кондитерской. Я знаю.
-А ты откуда знаешь, Верочка?
-Она меня приглашала, под бомбежкой еще.
-И меня она приглашала, когда на улице встретились. С тех пор мы не виделись.
Вот, оказывается, в чем дело. Галина при немцах работала в кондитерской. Но нет, тут что-то не то. В кондитерской что, работать нельзя? Вижу же: все стараются приспособиться, чтоб выжить. И Галина - тоже. У нее же дочь. А может, и я потому? То есть она мне не нравится потому? Но о "ее" детском доме я узнала только что... Тетя Лиза как учила меня? Да и Библию я читала с бабушкой. Не буду судить, рядить, гадать. Не буду!.
Я не сужу, нет! Господи! Это все перевернулось наизнанку и я увидела восковые, почти прозрачные головки дошколят Николаевского детдома. Он находился рядом с нашим домом. Наш под номером 13, а детдом - 9. Между ними всего один сгнивший заколоченный домик. И санитара госпиталя - Ивана Андреевича с кошелкой плетеной - увидела. Он больше ведь не чистит со мною морковь для штабной кухни. Старик добился разрешения у немецкого командования жить с детьми вместе. Он тоже восковой, только серый и непрозрачный.
