Если прибывал из провинции какой-нибудь новичок, хорошо одетый, попавший первый раз в тюрьму и потому не посвященный в тюремные нравы и обычаи, — то в одно мгновение вся его одежда исчезала и потом продавалась в его присутствии тому, кто больше даст. Если у него были вещи или деньги, то их забирали в пользу остальных, а так как, например, серьги долго было вынимать из ушей, то их срывали, и мученик не мог жаловаться: он был заранее предупрежден, что если заговорит, то его повесят на задвижке в камере и объявят, что он покончил самоубийством. Из предосторожности один заключенный, ложась спать, положил свои пожитки под голову; когда он заснул, ему привязали к ноге камень, который положили на край постели: достаточно было малейшего движения, чтобы камень упал. Пробужденный неожиданным стуком, он приподнялся, и его узел, прицепленный к веревке, тотчас был притянут через решетку в верхний этаж. Я видел бедняков, обобранных таким образом в зимнее время и остававшихся в одной рубашке на дворе, до тех пор пока им не бросали какое-нибудь отрепье, чтобы прикрыть наготу. Во время нахождения в Бисетре арестанты могли еще зарываться в солому и таким образом бороться с холодом, но, когда их отправляли на каторгу, они, не имея другой одежды, кроме легкого балахона и панталон, часто гибли от холода.
Подобным обращением с этими несчастными объясняется развращенность людей, которых легко было бы вернуть к нормальной жизни, но которые стараются забыть гнетущую нищету и ищут облегчения в разврате и преступлениях. Осужденные составляют особую нацию: любой вновь прибывший будет врагом, пока не станет говорить на их языке, не усвоит себе их образа мыслей.
Но это еще не все. Если заключенный будет объявлен ложным братом или бараном, то он будет безжалостно избит, и ни один тюремщик не вмешается, чтобы спасти его. Решено было даже выделить особое помещение для тех лиц, которые дали показания, компрометирующие их сообщников. С другой стороны, бесстыдство воров и безнравственность чиновников довели до того, что в тюрьме открыто замышлялись и готовились преступления, которые совершались уже вне ее стен. Я расскажу только об одном из таких случаев. Один из преступников добыл адреса богатых людей, живущих в провинции, что было очень легко сделать посредством арестантов, прибывавших оттуда чуть ли не каждый день. Заручившись адресами, он отправил им письма, называемые на воровском наречии иерусалимскими. Названия мест и имена менялись в зависимости от обстоятельств. Текст был таким:
