, который она спрятала в овсе, и дала мне его нести. Мы отвязали лодку, чтобы провести ее к тому месту, где у нас был укрепленный караул, но едва она поплыла, как мы услышали оклик часового, прятавшегося в камышах. При выстреле из ружья, последовавшего за вторым окликом, караул, располагавшийся по соседству, взялся за оружие. Вмиг берег покрылся солдатами, осыпавшими лодку градом пуль. Пришлось ее оставить.
Мы с товарищами бросились в какую-то шлюпку и в ней благополучно причалили к берегу. Судовладелец, о котором в суматохе позабыли, попал в руки австрийцев, не пожалевших для него палочных ударов. Жена же его вернулась с нами. Эта дерзкая вылазка стоила нам трех человек, а у меня самого оторвало пулей два пальца. Дельфина ухаживала за мной самым усердным образом. Мать ее отправилась в Гент, куда послали ее мужа как военнопленного, а мы с Дельфиной прибыли в Лилль, где я пошел на поправку. Так как у Дельфины осталась часть денег, найденных в овсе, мы могли вести довольно веселую жизнь. Мы стали подумывать о свадьбе, и дело зашло так далеко, что я даже отправился в Аррас за необходимыми бумагами и за благословением родителей. Дельфина же получила согласие своих родителей, которые все еще оставались в Генте.
В миле от Лилля я вдруг вспомнил, что забыл свое направление в госпиталь (мне было необходимо предъявить его в муниципалитете). Пришлось вернуться. Я приехал в гостиницу, постучал в дверь нашего номера — никто не ответил, между тем Дельфина не могла так рано выйти из дома: еще не было и шести часов. Я снова постучал; наконец, она отворила мне, протирая глаза, будто только проснулась. Чтобы испытать ее, я предложил ей поехать со мной в Аррас, чтобы познакомить со своими родителями. Она спокойно согласилась. Мои подозрения почти рассеялись, но внутренний голос упорно говорил мне, что тут что-то не ладно. Наконец я заметил, что Дельфина часто поглядывает на гардероб, и решился открыть его. Кого же я нашел под кучей грязного белья? Доктора, который меня лечил! Он был стар, безобразен и неопрятен. В первую минуту я почувствовал себя оскорбленным: уж очень непригляден оказался мой соперник. Я хотел укокошить этого счастливого эскулапа, но благоразумие, посещавшее меня довольно редко, на этот раз остановило меня. К тому же Дельфина не была моей женой, и я не имел на нее никаких прав. Ввиду всего этого я ограничился тем, что вытолкал ее за дверь, выбросил в окно все ее тряпки и кое-какую мелочь, чтобы она могла отправиться в Гент. Деньги же я считал вполне справедливым присвоить себе, так как именно я руководил известной экспедицией.
