«Подними платье повыше!» – попросил я.
Она подняла.
Это было похоже на восход солнца.
Страшно побледнев, Зив втянул голову в плечи, и казалось, что с его лица вот-вот выпадут глаза.
– О чём господин говорит? – спросил он у меня голосом, напоминающим интонацию изрядно выпившего человека, который изо всех сил пытается казаться трезвым. – Я так старался, я бился, как рыба об лёд…
– Не туда старался! – взревел актёр. – Биться надо не как рыба об лёд, а как гусь о подоконник – эффекта гораздо больше!..
Зив растерянно развёл руками и, непонятно к кому обращаясь, продолжил:
– Случается, что, будучи измученным под натиском неуёмного нашествия слов, я целыми ночами ворочаюсь в постели. Тучи слов летают надо мною, застревают в ушах, щиплют в грудь, колют в глаза… Порой мне кажется, что лишаюсь разума…
Я слушал Зива и думал, какое это ужасное несчастье – быть писателем, и какое это огромное счастье, что я не писатель. А ещё я подумал, что выражение самых сокровенных оттенков чувств подвластно лишь только музыке…
– Дыши ровнее, – посоветовал я. – Талант нуждается в мужестве. То, что ты ворочаешься в постели, ещё не означает, что ты лишился разума. Скотт Фицджеральд по ночам тоже не спал, однако с ума сошла его жена Зельда, а не он.
Зив перевёл дыхание и, искоса взглянув на актёра, осторожно спросил:
– Этот человек – литературный критик?
– Хуже, – отозвался я.
Сбитый с толку, Зив схватил мою руку:
– Разве бывает кто-то хуже, чем литературный критик?
– Конечно, бывает, – сказал я. – Театральный или музыкальный критик.
– Так он не литературный критик? – оживился Зив. Его лицо порозовело, а в голосе прозвучал металл вызова: – Господин с черепом, вы не думаете, что…
– Мне ни к чему! – перебил актёр. – От дум натираются на мозгах мозоли.
– Как тебе такое нравится? – Зив продолжал сжимать мои пальцы. – Этот господин принимает мои стихи за мусор!
– Возможно, господин недостаточно глубоко вник в суть? – предположил я. – Кстати, о мусоре… Как у тебя (тебе) с новой подружкой?
– Ты имеешь в виду совсем новую?
– Ну да. – Я вспомнил, что дальше одноразовых подружек у Зива дело не идёт…
Проведя со своей последней подругой на острове Родос семь дней, Зив после возвращения в Тель-Авив позвонил мне.
– В гостинице, – жаловался он, – моя подруга вела себя как пьяная горилла, и у нас происходили дикие, совершенно опустошительные ночи. Ты представляешь?
– Хочешь, чтобы я представил себе гориллу? – спросил я.
– Или собаку. Эта дамочка бросалась на меня, как собака на свежую кость, разве что при этом не лаяла. Знаешь, как она объясняла своё поведение?
