…До этого я слышала Борисова очень мало, песен этих не знала и слов не понимала. Разве что город голубой, какой пришел мне на ум при словах Валентины-градобойцы из Нальчика. Слова были какие попадя, а может, здесь они были вообще не важны: «Камни в горячей реке, камни в горячей реке. Цвет глаз у моей жены как камни в горячей реке». Вдумываться было противопоказано: только у мертвой жены могут быть глаза как камни. Например, если она вампир…
Б. потерял медиатор и стал озираться. Надев очки, я увидела, что он слеп, он просто чудовищно близорук! Не найдя медиатора, он начал ходить по сцене на четвереньках – искал на ощупь. Помог друг в коричневом берете. Этого друга звали Дюша. Он играл на дудке.
Рядом с ним сидел на стуле тот самый Лева Такель, которого искала питерская Катя и на которого, по ее словам, надеялась вся Россия – на него, а не на Ельцина. Этот пиликал на своей виолончели. В самом деле, очень красивый, волосы на прямой пробор, благость во всем облике. Потом Бо лег на спину и стал играть.
После концерта мы вместе с двумя девочками-журналистками и другими любопытными увязались в гримерную «брать интервью».
Б. неуверенно сидел на стуле и пролепетал нам, входящим:
– А, мои маленькие друзья!
Двух девиц, ближе стоящих, притянул одну за кофту, другую за юбку и посадил к себе на колени.
– Вы поверьте, – оправдывался он, что не может уступить место, – поверьте, я не могу встать. Я упаду!
Нам с Саней он протянул недопитую бутылку пива.
Эти два слова Борисова, обращенные в том числе и к нам, многократно пересказанные и истолкованные на все лады, впоследствии станут нашей с Саней главной святыней – конечно, не считая бутылки, об участи которой Саня размышляла всю дорогу до метро. Как поделить ее? У кого она будет храниться? Наконец Саня решила: две недели в месяц святыня будет храниться у меня, две недели – у Сани. Если одному из нас будет плохо, или он заболеет, или его посетят зеленые человечки – в виде лечебного средства бутылка будет доставлена к ослабшему.
– Но мне не нужна его бутылка! – сопротивлялась я.
– Это сейчас не нужна, – возражала Саня. – А потом знаешь как понадобится!..
– Мне даже бутылка Цоя теперь не нужна!
– Конечно не нужна. На фиг тебе бутылка Цоя? – говорила моя подруга и смеялась.
Распахнутые, размахивая павловопосадскими платками, сдернутыми с голов, подскакивая на ходу от избытка чувств, мы двигались к метро. Саня несла бутылку, как статуя Свободы – факел. Нам было так жарко на двадцатиградусном морозе!
