Был август, жаркий и душный. Потный молодой человек, чересчур тощий, с волосами, убранными в «конский хвост», мерил шагами приемную, кровь из пореза на плече пропитала его белую рубашку. У него были большие, испуганные глаза и длинные, деликатные пальцы пианиста. Маленькая полная женщина сидела напротив нас и стонала. Руки и ноги у нее были толстыми, как сардельки, но лицо красивое. Она сбросила туфли и сняла носки, словно от этого ей могло стать легче. Ступни у нее были сухие и мозолистые, ногти на ногах выкрашены розовым. Медсестре пришлось трижды вызвать ее, прежде чем она подняла взгляд; она будто позабыла собственное имя. Туфли она взяла с собой, а носки так и остались лежать.
Когда медсестра выкликнула фамилию Кэри – мы ждали уже два часа, – она повернулась ко мне и сказала:
– Моя сестра была беременна, когда погибла.
Я не знал, что ответить; это было последнее, что я ожидал от нее услышать.
– Когда я рассказывала тебе ту историю, об этом я умолчала.
– Это не твоя вина, – пробормотал я.
– Я просто хотела сказать тебе, – проговорила она, и мы вместе пошли в кабинет врача.
Это была одна из первых историй, которую она рассказала мне о себе, когда мы начали встречаться. По случаю выхода ее отца на пенсию она купила ему курс обучения в летной школе; он стал пенсионером рано, ему едва перевалило за пятьдесят. Получив лицензию, он планировал взять с собой Кэри, ее сестру Паркер и их мать в полет над Беркширом. Но в то утро Кэри проснулась с гриппом и не смогла встать с постели. Она уже много лет не заболевала ничем так серьезно – с тех самых пор, как в шестом классе подхватила ветрянку. Отец говорил, что они могут перенести полет, но Кэри настояла, чтобы они летели без нее; ведь всегда бывает следующий раз.
Даже если бы кто-нибудь вспомнил, что это она купила курс обучения, что это была ее идея, никто не стал бы ее винить.
Во время похорон муж Паркер – точнее, вдовец – наклонился к Кэри и сказал: «Она была беременна. Она сказала мне пару дней назад». – Может быть, нам не суждено иметь детей, – говорила она. – Может быть, мы просто должны принять это.
Мы готовили салат. Я чистил морковь, Кэри резала салатные листья. Стук ножа по разделочной доске, кучка морковных очисток в раковине, урчание и хлюпанье измельчителя отходов – у нас обоих было сильное ощущение дежавю. Будто разговор, который должен у нас вот-вот состояться, уже произошел, будто мы читаем сценарий. Я помнил наизусть все свои реплики. Я даже знал, что сейчас скажу какую-то глупость, что вот-вот совершу ошибку.
