— Смешно, да? — он смущенно осмотрелся и поковылял к зеркалу. — О…
Потом засмеялся, показав свои заячьи зубы:
— Зато не надо будет снимать штаны!
Оставив его любоваться своим обновленным отражением, я выскочила на лестницу и побежала на четвертый этаж. Видимо, звезды в этот день сулили мне много встреч — Бояринов оказался дома, хотя обычно застать его было невозможно. Я надеялась, что Юра не откажет, хотя мы не были с ним даже в приятельских отношениях. По крайней мере, я так считала. Я подрабатывала у него, выгуливая черную догиню Сару. Он дал ей это имя в честь Бернар, видимо не подумав, что в связи с собакой женского рода подобная дань памяти приобретает оттенок непристойности.
Вообще-то Юра был далеко неглупым и обаятельным человеком. Лицо у него казалось точно вылепленным из глины — все черты были мягкими, округлыми, а рот чересчур широким, как у Буратино. И цвет кожи напоминал обожженную, но не раскрашенную глину. Когда-то в художественной школе я слепила похожего клоуна, только Юра не был таким маленьким и не носил длинного пальто с большими круглыми пуговицами. Для артиста он одевался, на мой взгляд, чересчур спортивно и потому издали смахивал на подростка.
Я стала уважать его талант лишь после того, как Бояринов сыграл Гамлета, потому что не особенно разбиралась в тонкостях актерского мастерства, а уж эта роль могла служить убедительным доказательством для любого профана. Театр я больше воспринимала глазами. Если спектакль был оформлен скучно, я с самого начала теряла к нему интерес. Это вовсе не значит, что меня привлекают пышные декорации. Я люблю, как называет мой папа, "изыски". Самое трогательное зрелище могло пройти мимо меня, если на сцене стояли два стула и кровать. Помню, как урыдавшись на спектакле "Двое на качелях", мама с укором сказала: "У тебя еще душа спит". Наверное, она была права…
Когда я впервые зашла к Юре, его однокомнатная квартира поразила меня абсолютно немыслимым смешением разных стилей, которые каким-то чудом сливались в один — бояринский. Его комната скорее напоминала лавку древностей, чем жилье современного молодого человека. Узнав Юру получше, я поняла, что как человек увлекающийся, он с ходу влюблялся в каждую необычную вещицу и непременно тащил ее домой, чтобы иметь при себе. Однажды он выпросил у меня сирийскую шкатулку, стилизованную под египетские росписи, и я без возражений отдала ее, хотя она мне и самой нравилась. Придя в себя, я даже испугалась своей уступчивости: а вдруг этому типу однажды захочется заполучить и меня? К счастью, Юра больше ни разу не заставил меня волноваться…
