- Слушай, да это кукла! - ошарашенно проговорил Василий.
Они посмотрели друг на друга и страдальчески наморщили лбы, явно припоминая, где они уже могли видеть эту нестерпимо знакомую композицию. Хотя чего там было вспоминать: обычная заборная живопись - все пропорции оттуда...
Создание лежало, бесстыдно раскинув ноги. Василий взглянул и содрогнулся: выставленные напоказ тайные прелести были выполнены с анатомической точностью. Чувствовалось глубокое знание предмета.
Он нагнулся и с сосредоточенным видом прощупал истончающуюся конечность, пытаясь определить, есть ли там внутри кости. Что-то вроде прощупывалось, но как-то уж больно неопределенно...
- А вдруг это она?.. - замирающим шепотом произнес над ухом Ромка, и милицейская фуражка Василия шевельнулась вместе с волосами.
- Что "она"? - ощерившись, повернулся он к Ромке. - Ходила? Пугала?.. Совсем уже пробки перегорели?! - Василий схватил и подбросил четырехпалую бледную руку. Рука безжизненно шлепнулась на пол. - Это же кукла, понимаешь, кукла!..
Ромка зачарованно смотрел на громоздящееся у ног тело, и все время казалось, что вот сейчас оно пошевелит бледными пальцами и медленно-медленно начнет поднимать голое слепое лицо.
Василий встал и огляделся со злобой и отчаянием. Уж лучше бы это был труп...
- Надо же! - ядовито выговорил он. - Морды нет, зато... - Тут он, спохватившись, оглянулся на Ромку, но, сообразив, что все слова тому давно уже известны, назвал орган по имени. - Как нарисованная!..
Ромка смотрел на него с тоской и завистью: судя по всему, железный человек Василий был напрочь лишен воображения.
- Ладно, - словно сжалившись над впечатлительным спутником, сказал тот. - Бог с ней. В конце концов, не наше это дело... Пошли дальше.
Уже в дверях он бросил через плечо недовольный взгляд в сторону так и неосмотренного "предмета неправильной формы", даже поколебался, не вернуться ли. Не вернулся. Что-то подсказывало Василию, что впереди их ждет еще чертова уйма подобных, а точнее - ничему не подобных предметов...
И предчувствие не обмануло. Беззвучно вспыхивал свет, расплывались под ногами смутные тени, лезли в глаза какие-то уродливые то ли заготовки, то ли обломки: нечто вроде двуногой табуретки с шишковатым сиденьем, потом пригорок дурно пахнущего (если надавить) желтоватого ветхого поролона. И наконец койка.
Вернее это была даже не койка, а грядушка от нее с огрызком рамы. Вся какая-то вывихнутая, словно металл долго и тщательно выгибали, уродуя с любовью каждую деталь по очереди... Однако внимательный осмотр, произведенный Василием, показал, что все не так. Во-первых, грядушка и часть рамы представляли из себя как бы единую отливку. Во-вторых, никто ничего не уродовал - все говорило за то, что кровать была именно такой с момента изготовления. Прутья, например, при всем желании не могли бы идти параллельно, потому что расстояние между ними вверху и внизу было разное, как, впрочем, и длина самих прутьев.
