Гостиница, где останавливался Чичиков.
То каменистые, то песчаные, все более хвойные к устью берега.
Крылатые, распростертые над дворами дома, точно большие деревянные самолеты.
Мокрое дерево причалов.
Вместо путеводителя читаю лоцманскую книгу.
Деревенский плотник сходил на три войны и воротился целехонек.
В 30-е, хотя сам неверующий, отказался лезть на церковный купол рушить крест. И тоже обошлось.
В молодости цыганка подарила ему заговоренный перстень. Может, приглянулся, или не договаривает чего при старухе.
И теперь, в свои 89, статен еще. Потерял за жизнь всего ползуба, сломанные в голод о кобылью кость.
Такие же крепкие в избе лавки, стулья, стол – все самодельное.
Года два назад смастерил для себя про запас и просторный прочный гроб. Хранил в чулане, но прошедшей зимой отдал помершему соседу.
Видно, пока не его черед.
Старуха, когда девушкой была, пела в хоре в деревенской церковке. Верстах отсюда в семи.
В 20-е годы ту церковь срыли.
И вот, говорят, порой с того места, где стояла она у кладбища, слышаться стало будто пение из-под земли. Женские голоса выводили псалмы…
Тамошний Мишка-активист, чтоб развеять вредную агитацию, отправился сам послушать. И – услыхал!..
После он, рассказывают, умом тронулся. И был увезен в специально присланном автомобиле.
«И теперь иногда поют», – старуха крестится и затягивает тихий псалом.
Под высоким лесным берегом
по пустой реке
упорный буксирчик по кличке «Осетр»
тянет крытую баржу.
Перевозка скота.
Из ржавого железного нутра доносится разноголосое мычанье.
Словно из Ноева ковчега.
Опоки.
Крутая петля в прорытом рекой розоватом слоистом ущелье.
Самое красивое и гиблое для пароходов место на Сухоне.
А сколько торговых барж повыбрасывало в старые годы на камни под пятидесятиметровой стеной!
На вдающемся в излучину зеленом языке по-старушечьи дремлет на солнышке деревенька Пороги.
В 40-е тут была зона: Опокстрой.
Строили канал и шлюз, чтобы проводить мимо опасного места слабосильные суда.
Заключенные насыпáли дамбу лопатами. Тачками свозили песок из карьера. Тесали бревна.
На плотах переправляли с высокого берега битый кирпич от разваленной церковки: когда-то она встречала у опасного места пароходы, и капитаны крестились на нее, миновав перекат.
Зэки жили в бараках и могли любоваться через реку отвесными срезами треугольных холмов, похожими на розовые египетские пирамиды.
«Сколько их было тут, сколько было! И там вон зона была, и еще там», – замахала рукой мелкая скороговорчатая старушонка, волокшая от берега пойманную в реке большую доску и задержавшаяся перевести дух.
