Он дернул за рычаг коробки передач, отпустил сцепление, и машина, зашуршав колесами по почерневшему от сырости асфальту, неспешно покатила вниз по улице.
– Если вы все еще надеетесь прокатиться с ветерком, должен буду вас разочаровать: это максимум, на что способна колымага, – улыбнувшись, сообщил Нечаев, как только они свернули направо с оживленного проспекта, на плохо освещенную узенькую улочку с односторонним движением. Нежин ничего не ответил, только улыбнулся в ответ.
Настигший их грузовик, несколько раз моргнул фарами дальнего света, предлагая старенькому «Элидженсу» прибавить газу или посторониться. Нечаев, не придавая этому значения, казалось, целиком был сосредоточен на дороге. Дворники плохо справлялись со своей работой: скрипели и размазывали слякотную грязь по лобовому стеклу. Нечаев все же слегка притормозил и сдал правее, предоставляя нетерпеливому водителю грузовика пространство для обгона. Грузовик с шумом прокатил мимо. В широко раскрытых глазах юноши отражались уличные фонари и падающие снежинки. Казалось, это падали звезды с ледяного полярного неба, которое разукрашивала невидимая кисть Творца. Чем выше танцевала кисть, тем темнее становились оттенки. Самые же труднодоступные участки приходилось раскрашивать, вытянувшись в полный рост, даже, возможно, встав на носочки, и эта часть пространства была выкрашена в черный, такой густой, что сквозь него невозможно было пробиться ни единому лучику света. Там не существовало ничего, кроме слепого пространства, измерить которое не представлялось возможным. Нельзя было с уверенностью сказать, имело ли оно границы, а следовательно – и формы. Расстояния ничего не значили, поскольку человеческий рассудок, постоянно нуждающийся в каких-либо пределах-ограничениях, был не способен забраться так высоко. Но тем не менее пространство было теплым, Нежин твердо верил в это. Ему даже показалось, что оно ритмично пульсирует, приглашая остаться здесь навсегда. Нежин подумал: «А почему бы и нет?» Но тут пространство неожиданно сократилось от бесконечности до узенькой щелочки, в которую просматривались завораживающие метаморфозы полярного неба. Еще мгновение – и все скрылось за ширмой воспаленных от усталости век. Нежин по-прежнему был скован тесным салоном тарахтящего автомобиля, за окнами неспешно проползали позеленевшие от плесени стены зданий проспекта Сулькевича. Нежин кашлянул и стиснул левой рукой корешок темно-зеленого томика, покоящегося на коленях.
