– Нежин! Воды! Стакан воды! – с трудом прохрипел Кириллов, поймав паузу между раздирающими легочными спазмами. Его выпученные от страданий глаза умоляюще смотрели на собеседника.
Левую руку Нежина свела судорога. Пальцы что было сил вцепились в подлокотник кресла. Он глупо сморгнул широко раскрытыми карими глазами.
– Нежин, будь ты проклят! Чтоб тебя! Да что ты сидишь?! – согнувшийся пополам взмокший толстяк запустил руки в карманы коричневых вельветовых брюк. Это новое его положение показалось Нежину до боли комичным: Кириллов будто бы хотел вот-вот чихнуть, застигнутый врасплох предательским щекотанием в носу. Нежин еле подавил в себе приступ смеха.
Надрываясь, Кириллов выудил из кармана белоснежный носовой платок и приложил его ко рту. Какофония, которая рвалась наружу из его легких, зазвучала заметно глуше, будто бы кто-то затолкал Кириллову ваты в рот.
Нежин снова сморгнул, будто желал избавиться от наваждения. Спохватившись, бросился в сторону двери. Но не успел ухватиться за ручку, как дверь распахнулась сама, едва не нокаутировав его. В кабинет вбежала взволнованная секретарь. Перед собой она держала стакан с пузырящейся минеральной водой.
– Юрий Петрович! – воскликнула она и бросилась к согнувшемуся у окна Кириллову. На пути едва избежала столкновения с Нежиным, слегка лишь задев его своим хрупким плечиком. Рука, которая держала стакан, дернулась, небольшая порция пузырящейся спасительной жидкости подскочила и обрушилась россыпью серебристых капелек на темный ковролин.
Кириллов откинул платок и вцепился обеими руками в стакан. Расправившись в воздухе, клочок ткани плавно опустился на пол. В самом центре, расчерченном линиями складок, отчетливо проступали небольшие алые кляксы.
– Юрий Петрович… – не найдя сказать ничего нового, томно выдавила из себя секретарь. На ее глупеньком, но очаровательном личике читалось сострадание. Маленький лобик прорезали тоненькие морщинки.
Кириллов раздраженно махнул в ее сторону рукой и сделал несколько осторожных глотков.
Поперхнулся и с трудом подавил очередной приступ кашля. Его лицо постепенно приняло прежний оттенок, кровь отхлынула от головы. Немного восстановив дыхание, Кириллов промычал что-то нечленораздельное. Когда понял, что из его чрева вырываются лишь хрипы, промычал что-то еще раз, и еще. Наконец отставил стакан в сторону на деревянный подоконник и осторожно прочистил горло.
– Юрий Петрович, вам лучше? – почти прошептала секретарь.
