Какой-то абсурд. Я никогда не читал ни о чем подобном. Решил, что он так шутит. Но он говорил серьезно:
«Давайте составим договор? На случай смерти. Что Вы на меня так смотрите? Один парень (лет пять назад) попал в автомобильную катастрофу. Он был доставлен к нам в критическом состоянии. Так вот, у него оказалось два сердца. Был еще в сознании. Составили договор. Деньги потом передали жене. У вас есть жена?»
«Нет».
«Информация для размышления. Нацистские медики считали, что здесь кроется одна из причин ясновидения. Но я вижу, что вы мне не верите…»
Нейрохирург принес мне книгу своего американского коллеги, Джулиана Джейнса, пролистав которую, я понял, что словосочетания, типа «бикамеральный разум», «когнитивный диссонанс», «planum temporale», оставляют меня глубоко равнодушным. А то, что psyche означает «жизнь», «живое состояние», а soma – «труп», «безжизненное состояние», я знал не хуже Джейнса. Но в основе действительно лежал тезис о том, что нервный центр, контролирующий осознание, в голове у каждого человека имеется.
И еще я понял, что нейрохирург мне явно что-то недоговаривает…»
Я больше не мог читать, и, прыгая с бревна на бревно через просветы чистой воды, добрался до берега, а потом по берегу, мимо трех сидевших на песке мужиков, которые пили мутный «белый портвейн» и громко разговаривали, в общежитие.
Вернувшись в общежитие, я положил папку с бумагами в сумку. Следом за мной в комнату вошел Николай, чтобы поднять с моей постели Костю.
– Эй, Коста, вставай. Ты извини, Витя, я положил его на твою кровать.
– Не вопрос.
– Коста, вставай. Тебе говорят?
– Не хочу.
– Вставай, человеку спать надо.
– Ну тебя, уйди… – захныкал Костя.
– Давай-давай, подъем.
– Прогоняете, да?
Костя нехотя поднялся с постели и настойчиво подталкиваемый Колей, босиком поплелся к двери. Я перевернул простыню, потому что сверху она стала грязной, как портянка.
– Ты что, спать будешь? – спросил Серега, рыжий, с которым я познакомился недавно. (С самого начала он очень серьезно наблюдал за моими приготовлениями).
– Да нет, прилягу только. А что?
– Дай нож.
– На складе оставил.
– Вовка, дай нож.
Ильич открыл глаза, махнул рукой в сторону стоящего на стуле рюкзака.
– Где?
– В кармашке.
Рыжий достал из кармашка рюкзака перочинный нож, и распечатал банку кильки, законсервированной в томатном соусе.
– Ничего не ел, – пояснил он, поддевая рыбку на кончик ножа.
– Где это тебя так разукрасили? – спросил я, разглядывая синяки и ссадины на его побитом, состарившемся сразу лет на десять лице.
