Рядом с компьютером стоит коробка, и я вдруг замечаю, что на ней заводским шрифтом напечатан адрес: «Московская» и дальше там что-то, вплоть до домофона.
Странно, думаю я, мать приехала, но что-то не спешит ко мне домой, да и Карлик чего-то… Все это время я пытаюсь вспомнить одну песню, это такая классная женская песня, но когда я настраиваю свой мозг на воспоминание, мне почему-то лезет в голову: «то взлетая прямо в небо»… А, ладно, думаю, хрен с ним, сто рублей есть, пойду-ка я за водкой, а завтра вернусь в больницу. И тут, на этом месте, просыпаюсь.
Ночью было что-то жуткое. Бухало полбольницы, выгнали четырех человек, в том числе Абрамова и Малинина, видел их сейчас на скамейке у входа, сидят похмеляются пивом, прежде чем идти на остановку. Предлагали и мне.
Сколько же здесь людей с неудачной кармой… В сущности, почти все. И есть люди, на которых уже поставлен крест, типа Абрамова и Малинина, их пути просты – тюрьма и смерть.
Один из немногих более-менее нормальных людей – это Коробейников, мой сосед по палате. Человек с обаятельной улыбкой, когда у него хорошее настроение.
Сидим с ним вдвоем за столиком в столовой (наши соседи в столовую не ходят, и их можно понять).
Заходит сестра, пожилая женщина лет пятидесяти:
– Коробейников здесь?
Коробейников, на армейский манер, прикладывает руку к голове.
– Кончай завтракать, сейчас к хирургу пойдем. (У него что-то с ногой.)
– Вместе пойдем?
– Да, вместе.
– Оу, – говорит Коробейников, – надо будет тогда у аптеку зайти…
– Хорошая шутка, – замечаю я, и мы начинаем смеяться.
Я никогда не пытался понять своих героев – вот в чем проблема.
Я всегда шел с другого конца – я их просто создавал, и они были довольно живые.
Понять их психологию никогда не пытался.
В Зигфриде я нарочно соединил две крайности – нацизм (а Зигфрид непременно должен быть нацистом, чтобы усилить впечатление разлада) и романтизм, неудовлетворенность, недовольство, в том числе и самим собой, благородство, интеллигентность и так далее.
И вот я все это вложил в него, а он, бедный, мучается.
Понятно, что ничем хорошим для него это не закончится.
Сейчас я в первый раз решил пойти «от персонажа» и разобраться в психологии Анны Гьелаанд.
Раз я решил, что она будет жестокосердна, пусть будет такой, но – почему?
Мать на хорошей должности, они вполне обеспеченны, загородный домик и так далее, никаких проблем, война идет где-то совсем далеко и кажется нереальной, только строчки в газетах да радиоголоса.
