Когда-то, если что-то где-то происходило, то немедленно вылетала в то место комиссия для расследования. Первый вывод комиссии был всегда одинаков: низкая организация службы. Означало это то, что те, кто отвечает за вверенный объект, в данном случае, за безопасность пассажиров, не сделали все для того, чтоб предотвратить теракт. Жесткое заявление, но иначе и быть не может.
Когда-то никого не интересовало, спим ли мы вообще-то, как мы спим и где, и когда мы едим. Задача должна быть выполнена любой ценой, хоть ценой твоей жизни – вот, что от нас требовали. Когда я бываю в аэропортах, наших и не наших, я всегда замечаю детали – плохой контроль, охраны никакой и так далее. Это привычка. Она долго вырабатывается, а потом остается навсегда. Идешь по улице и оцениваешь крыши, подворотни, а попадается навстречу милиционер, со скучающим видом тащащий подмышкой автомат, то сразу прикидываешь – два шага до него, бросок в глаза, подхватываешь автомат… Это автоматически, ты просто проигрываешь ситуацию.
Есть такая порода людей – они ищейки, и они все время настороже. Если безопасность аэропортов доверена таким людям, в таких аэропортах очень трудно быть незамеченным – люди-ищейки всегда почуют. Почему можно спокойно пройти в зал прилета? Почему встречающие входят в этот зал? Почему их не проверяют? Вопросов много. Но стоит вам только поставить у входа человека-ищейку, и работать террористу становится сложнее. Кстати, обычные рабочие милицейские собаки отлично чувствуют человеческое волнение, неадекватное поведение. От человека с таким поведением исходит иной запах. Я уже про запах взрывчатки и железных болтов и не говорю. Просто от человека исходит запах опасности. Собаки это чуют. Поставьте собак – человек увидит их и занервничает, а собаки его почуют.
И еще: любые антитеррористические мероприятия у нас длятся трое суток. Это уже давно проверено. Трое суток – и дальше все идет на убыль. Притупляется бдительность. Она не притупляется только у людей-ищеек. Она – их сущность. То есть, все, как всегда – кадры и организация службы.
А Эльвира Набиуллина разрыдалась прямо на совещании, когда сообщили о теракте в Домодедово. Черт его знает, может быть, они – чиновники – все еще люди, и чувствуют то же самое, что и другие люди? Может, в них осталось еще чего-то человеческое, среди диодов, и они чувствуют чужую боль? Может быть, не все они воруют, потому что какую же боль может испытывать вор? Или просто нервы на пределе – катимся, вот и нервы.
