Затряслась голова. Запрокинулся затылок. Вытянулась шея. Если бы можно было провести надрез от подбородка до грудной клетки и расстегнуть Максима, как куртку, можно было бы наблюдать сущее необъяснимое, а именно процесс омолаживания, протекающий с непостижимой скоростью. Реснички носовой полости шевелились, словно макушки деревьев, обдуваемые ветром. Гнойные выделения потекли из ноздрей вниз по щекам, по неподвижному лицу. Рецепторные клетки делились, подменяя изношенных обитателей слизистой. Носовая раковина пополнялась новым обонятельным эпителием. Невидимое отхаркивающее средство собирало мокроту, скребя по сусекам бронх, и выдворяло эту серую слизь на язык равномерными глубокими выдохами. Тем временем выдохи становились все более частыми и, достигнув максимального объема вдоха, легкие на мгновение замерли и разразились громовым кашлем, резкими сокращениями диафрагмы и межреберных мышц и судорогой всех конечностей. Тело Максима бесконтрольно тряслось, извергая мокроту, слюну и темную венозную кровь. Исчерпав все запасы, туловище расслабилось и обмякло, но ненадолго. Новая волна спазмов, еще более резких, пробежала по телу, которое уже лежало на полу в позе зародыша, поджав колени к подбородку, а пятки к ягодицам. Изо рта ритмично выплескивалась мутная каша золотого отлива. Желудок изгонял тигровые креветки, растворенные в Martel, съеденные ранее днем в ресторане. Эта тряска, продлившаяся не менее часа, завершилась дефекацией, как будто вызванной кружкой Эсмарха. Все мышцы вновь расслабились, Максим неосознанно вытянул ноги и глубоко задышал.
Неясно, сколько часов находился Максим на полу ванной, но солнце еще не встало, когда вдруг он резко вскочил и захрипел: «Вода». Поднимаясь, он машинально прислонил рот к крану и пустил холодную воду. Жадно заглатывая, он с невероятной четкостью чувствовал горечь воды и ее холод, неприятный для высохшего горла. Не в состоянии заметить либо придать значения своим новым рецепторам, он, не реагируя на отвратительный вкус, выпив с пол-литра воды, направился в спальню. По квартире передвигалось дикое существо с розовой кожей, целиком запачканной нечистотами. Выпитая вода выходила с минутной задержкой. То, что сталось с Максимом, волочилось к кровати, оставляя за собой шлейф урины и смрадного запаха.
Провалившись в очередное беспамятство, тело Максима возобновило процесс перевоплощения. По спальне прокатился глухой треск. Вытягивался хребет и выравнивались диски. Когда Максим проснется, его рост достигнет одного метра восьмидесяти шести сантиметров, как и предполагалось природой, не учитывающей ни офиса, ни пробок, ни сколиоза. Цереброспинальная нервная система скидывала с себя нажитые меха, облачаясь в девственные нервные волокна. Все до единого органы медленно двигались по неслышимой команде. Они двигались в ту сторону, в которой не было московского быта, и принимали те формы, которые предполагались утробой. Нервные, кровеносные, лимфатические системы выстраивались по-новому. Если б на протяжении этой ночи Максим стоял напротив рентгеновского аппарата, то врач непременно бы перекрестился и позвал свидетелей, чтобы не в одиночестве наблюдать, как исчезают затемненные пятна в легких и как в нижней левой части торса сокращается печень. Но даже излучение не показало бы, с какой скоростью и точностью очищались все до единого сосуды и вены от излишнего холестерина, как они крепли и расширялись.
