Игорь Леприков не заставил себя долго ждать. После продажи последней из четырнадцати квартир он подъехал к подъезду нового дома Кудринского. Держался он, как и предполагал Максим, совсем иначе, чем при их первой встрече. Максим понимал, что в эту минуту нужно играть в покорность и соглашаться со всеми требованиями. Их разговор состоялся в одном из дворов Чистого переулка. Леприков, сопровождаемый худощавым, скорее всего вооруженным шофером, не раз называл себя «смотрящим» покойного Эренбурга. Максим услышал не одну увлекательную историю на тему: кем бы твой папа был без меня?. Задобренный Леприков, довольный собой, ушел, обещав вернуться. Молодой шофер встал с корточек, сплюнул в сторону Максимовых мокасин, украшенных золотыми нитями, и проследовал за хозяином. Кудринский провожал прищуренным взглядом наглецов,. Максим вовремя завел дружбу с нужными людьми, чем обезопасил себя от возможных Леприковых и прочих мелких неприятностей. Представляя себе глаза в прорезях черных масок, он проследовал к своему желтому авто и дважды послал воздушный поцелуй вслед исчезающему в арке шоферу.
Половину вырученных денег Кудринский истратил на четырехэтажный особняк в Столешниковом переулке. Уютный старомосковский дом. Кудринский заказал полную перепланировку помещений, реставрацию фасада, внутреннюю отделку, освещение и защитные системы. За полгода работ особняк засверкал. Первый этаж был сдан французскому Дому моды, остальные три этажа превратились в три квартиры по четыреста метров каждая. Одна годовая аренда окупила ремонт всей площади за полгода, не говоря о квартирах, которые продавались за невообразимые деньги. Максим торопился на продажу верхнего этажа и мансарды. Он в последний раз окинул взглядом бывшего помощника своего дяди, его не новый белый «Е-класс» и скрылся за углом.
После успешных переговоров Максим направился домой, пролетая красные вечерние светофоры Пречистенки. Он не мог вычислить причину растущей внутри тревоги. То ли слишком много за чердак получил, то ли не выпил еще сегодня, или это все шестидневное пьянство? Отсутствие ясного обстоятельства, ведущего к тревожному состоянию, только усиливало страх, который постепенно проникал в каждую клеточку его тела. Рассматривая себя со стороны, Кудринский уже не мог разглядеть ни характера, ни четких граней личности. Он представил себя мутной лужей, в которой отражались осколки бессмысленных фраз, загорелых ягодиц и звон рюмок. Друзей, в прежнем понимании этого слова, у него не было. Знакомым же не хватало места в контактах телефона. Вспоминая последние разговоры с подругами, приятелями и неприятелями, он не мог не заметить, что все они были об одном и том же – ни о чем, причем «ни о чем» сопровождалось пафосной подачей. Максим решил заехать в свою старую квартиру на Академической, где в свое время он работал и пил баночное пиво в компании Интернета и книг. Бывший дом теперь было не узнать. Кудринский оставил его частично из-за ностальгии, хотя больше ради своего тайного похотливого мирка. На месте кровати в спальне теперь стояла металлическая клетка, не более полутора метров в высоту и метра в ширину. На противоположной стене, на крючках, висели разного рода ремни, плети и кляпы. Однако крики и слезы не будоражили сердце, затекшее жиром, и Кудринский свернул в Чистый переулок. Уже ни кокаин, ни проститутка, ни даже малолетняя проститутка не могли заставить улыбнуться это сероватое, припухшее лицо. Ответ был найден. Страх постучался со словами: «что дальше?» Максим не знал больше, чему радоваться и каким образом развлечь себя этим вечером.
