В лодку симпатичный мне пес запрыгнул первым и сразу занял свое место на корме. Прогулка по озеру имела даже практический смысл – Климов отвез какую-то книгу своей старой учительнице, жившей на другом конце города. На лодке это получилось быстро и удивительно.
Мне не хотелось ни о чем говорить, пока мы плыли по озеру. Вокруг было невероятно красиво – так красиво, что говорить об этом не имеет смысла. Как описать красоту чистой воды, безоблачного неба, меняющего цвет от нежно-голубого к густо-фиолетовому к горизонту, и живописного, веками складывавшегося ландшафта берега маленького городка, в котором и поныне церквей больше, чем магазинов и аптек? Описать и не впасть при этом в благостный маразм? Мне, с моей несентиментальной и, увы, довольно сиюминутной и поверхностной профессией это не под силу.
К тому же мне достаточно было своих собственных мыслей – о том, как многого лишен человек в современной цивилизации большого города, многих простых и очень важных вещей. Я смотрела на женщину, протиравшую лодку и тут же в реке сполоснувшую тряпку, а потом помывшую руки и отряхнувшую их – без антибактериального мыла, без полотенца… Смотрела на мальчишек, бегавших в задранных выше колена штанах в довольно холодной воде. Я потрогала воду рукой и подумала, что ни за что бы не стала купаться в такой воде. Как раз в этот момент один из мальчишек поскользнулся и окунулся по шею. Засмеялся и вместо того чтобы выскочить из воды, как ошпаренный, еще и проплыл несколько метров быстрыми ловкими саженками.
А я вот боюсь такой холодной воды. И очень боюсь инфекции – слишком частые и тяжелые вирусные инфекции появляются сейчас в городе. В городе, который я больше не люблю. Я больше не люблю тебя, моя Москва. Или я просто устала от тебя новой, чудовищной, страшной, раздувшейся, изменившей свое лицо и свой нрав? Да, я устала от твоего плохого воздуха, от пятьдесят раз фильтрованной, хлорированной, потом очищенной от той же хлорки мёртвой воды, текущей из водопровода в моей идеально отремонтированной квартире.
Я устала от вида неба с темными, грязными облаками, образующимися от дыма, вырывающегося из толстых труб теплоэлектроцентралей, от безумия неостановимой стройки, от стоящих в пробках бетономешалок и грузовиков, извергающих чудовищный, черный, вонючий дым, от вида детей с серой кожей, от искусственной еды и синтетических напитков, от нагромождения автомобилей у меня под окном, от непременного ора чьей-нибудь сигнализации ночью, от запахов соседской жизни из вентиляционной решетки – и это в моем-то новом, недешевом доме!
