Она захлопнула дверь прямо перед носом моего испуганного друга. Я думаю, что в этот момент он неожиданно начал понимать гораздо больше о том, почему я был таким, каким был, даже без ужасных подробностей. Мать реагировала так не только на Пита; она точно так же разговаривала с любыми детьми, забежавшими к нам, так что они больше никогда не приходили. Она не хотела, чтобы вокруг дома крутились другие дети, задавали вопросы, замечали что-нибудь, а потом рассказывали об этом дома. Мать даже не пыталась использовать на них свое поддельное обаяние; его она оставляла исключительно для взрослых представителей власти. С ними она была милой, прекрасно играя свою роль, когда была в шаге от неприятностей или когда хотела выбить себе пособие побольше.
Я был на седьмом небе от счастья, оттого что у меня появился настоящий друг, и каждый день с нетерпением ждал отправления в школу, только чтобы увидеться с ним. Еще одним плюсом школы было то, что пять дней в неделю я могу наедаться, хотя бы раз в сутки, и я пользовался этим преимуществом на полную катушку. Я ел в два раза быстрее остальных и продолжал подходить за добавкой по два, три, четыре или даже пять раз, показывая на еду и смотря на подающих обед женщин умоляющим взглядом. Я ел, как свинья, очищая не только свою тарелку, но и все, до которых мог добраться. Мой аппетит стал предметом шуток работниц столовой, и им это нравилось. Наверное, это было своеобразной похвалой их кулинарному таланту.
– Тебе нужно поднабрать жирку, – смеялись они, подкладывая все больше еды мне на тарелку. – Можешь есть, сколько хочешь, милый.
Больше всего мне нравился яблочный пудинг с большой порцией сладкого заварного крема. Он наполнял мой желудок приятным весом и удовлетворял голод на несколько часов, в полную противоположность бесконечным часам болей от голода, к которым я привык у мамы дома. Вскоре я стал крепнуть, ко мне потихоньку возвращались сила и здоровье, которые пропали за годы голодания и заключения. Просто удивительно, как легко молодое тело способно оправиться от испытанных мучений и наверстать упущенное, когда получает хорошее питание.
Дядя Дуглас еще несколько раз забирал меня на выходные в деревенский отель, и происходило то же, что и в первый раз. Мама получала деньги авансом, и была предупреждена, что если я что-то буду делать не так, то в следующий раз она ничего не получит, так что она каждый раз подробно расписывала, что со мной будет, если я не удовлетворю ее лучшего клиента. А Дуглас, в общем-то, всегда проводил со мной одни и те же ритуалы мучения, насилия и унижения, продолжавшиеся часами. Он убедился, что может рассчитывать на абсолютное содействие и подчинение с моей стороны, обеспечив их угрозами и побоями. Хотя Дуглас ублажал себя и воплощал свои фантазии, он также готовил меня для чего-то еще, сокрушал мою волю, чтобы удостовериться, что сможет продавать мои услуги другим, что я никогда не подведу его и не причиню никакого беспокойства. Меня дрессировали как животное в цирке.
