– Ну, – Андрюше не терпится.
– Мы туда на конкурс поехали, – отзываюсь я наконец. – Конкурс органистов, я и один еще парень, Валёк. Играли в разных соборах. Ме́ста, правда, мы так никакого и не заняли. Точнее, четвертое и шестое. Но в качестве приза нам разрешили поиграть в Томаскирхе.
– Этта кто такое?
– Собор святого апостола Фомы, или, по-немецки, Томаса, там, где Бах играл.
– Круто.
– Валёк, кстати, так и не пошел в итоге, сказал: что я, органа не видел? В паб отправился, а Борис Михайлович в гостиницу…
– Это кто?
– Педагог наш, он с нами был, но он как будто обиделся, что место у меня только шестое. Так что я поехала одна. Собор этот прям посреди города, внутри плита могильная, где Бах похоронен. Но все скромно. Меня уже ждал у входа тамошний старичок, весь в черном, брюки, куртка с воротником-стоечкой, так и не поняла, кто он был, их священник или просто органист. Волосы у него такие белые-белые, легкие, и лысинка. Круглая, и тоже очень аккуратная.
– Знаю-знаю, – просекает Андрей. – Таких дедков только за границей пекут.
– Как же мне хотелось потрогать эти волосики! Но я не стала. Этот божий одуванчик привел меня к органу. Вообще-то там два органа, но старичок, конечно, к «баховскому» меня подвел.
– По-настоящему на нем Бах играл?
– Нет вообще-то, они недавно этот орган сделали, но под восемнадцатый век, чтоб похоже было на баховское звучание. Четыре мануала, регистров где-то шестьдесят, в общем, все как надо, хотя и скромненько.
– Куда ты прёшь! – кричит вдруг Андрей, машина дергается, нас тащит по льду вперед, останавливаемся в сантиметре от красной легковушки.
– Придурок! Выскочил даже не глядя…
Он выругался, перевел дыхание, глянул на меня. Проехали немного молча.
На светофоре он снова смотрит на часы и снова на меня. Странно: мне ужасно с ним хорошо. Андрюша вздыхает.
– К самолету мы все-таки опоздали. Ну, ничего, ребята давно уже там, подстрахуют. Так чудо-то где?
И я продолжаю.
– Да вот же оно. Сажусь, открываю крышку, начинаю играть, фугу сначала маленькую, для разминки, а потом…
– Токатту? – угадывает он.
– Да! И вроде бы уж слышано-переслышано, играно-переиграно, но чувствую – забирает, забирает, и все. И что-то странное начинает твориться.
Я замолкаю.
– Странное?
– Да. Я вырастила дерево, пока играла.
– Елочку? – Он оборачивается, глаза у него смеются. Но мне почему-то не обидно совсем.
– Не, не елочку. Просто дерево. Сначала росток на полу появился, я его заметила краем глаза, ладно, думаю, вот глюки, дальше играю. Но вижу – росток удлиняется, растет прям из пола, тихо-тихо, но быстро-быстро. Выбросил веточки, и они тоже стали расти, крепнуть и темнеть из зеленых.
