А однажды по дороге домой, уже во дворе, они увидели март. Солнце струилось в ветвях большого дерева, как талые воды. Это странное преломление света, создавшее иллюзию весенней капели, поразило Ивана. Он остановился и вспомнил сказку «Двенадцать месяцев».
На следующий день солнца не стало. Ещё один друг Ивана – на этот раз циклон из Арктики, – приплыл погостить, и муза смешивания цветов ушла от Ольги Николаевны вместе с солнышком.
«Что же это такое со мной, скажите! Мешаю краски, как в детском саду! – изумилась мама, поутру взглянув на небесную хмурь. – Я же личность, я переводчик, человек с опытом. Неужели мне нет другого дела?» И решительно сложив мольберт, чуть не поломав ему ноги, спрятала за шкаф.
Дела Ольге Николаевне Иван не нашёл, но как-то так сумел устроить её досуг, что на грусть осталось мало времени. Как бесхозного ребёнка, он брал её с собою в офис и под видом срочного задания давал переводить каталоги. По вечерам, в четыре руки, они готовили на ужин простые блюда Италии, а так же любимые мамой швейцарские блюда, для которых Ивану пришлось раздобыть электрическую роклеттницу и фондю на спиртовке. За трапезами они вспоминали давнюю жизнь, и их родство восстанавливалось.
Где так пахло? Где так мелькала тень? Асфальт восьмидесятых, зачем ты истёрся! Они откидывались в прошлое, как в милое кресло, тем более что и погода изо дня в день давала подходящую музыку – валил снег. Под покровом арктического циклона они с мамой реставрировали совсем старые, стёртые эпизоды своей общей жизни. Как собирали в парке дома отдыха липовый цвет, а маленький Иван боялся, не сочтут ли их ворами? Как ночью, под фонарями выбирали ёлку, перекидывая мёрзлые деревья со стороны на сторону. Когда это было? Скоро Иван заметил, что посредством воспоминаний в мамином уме просветляется понемногу угрюмая фигура отца.
Он ещё раз обсудил с ней свою осеннюю поездку в Питер и, увидев волнение мамы, попробовал участить звонки, но отец был студёным и прочным – не поддавался на болтовню. Насобирать в своей теплице новостей, чтобы звонить ему чаще раза в месяц, Иван не смог.
И всё-таки, он надеялся, что каким-то большим усилием нарушенные связи можно поправить. Прежде всего, усилием понимания. Вот каждый из них троих возьмёт и поймёт другого! И восстановится если не семья, то хотя бы родственное приятельство, чувство близких друг к другу судеб.
За воспоминаниями мама утихла. Как-то вечером вдруг взяла и причесалась по-старому, достала из шкафа Чехова и одним вдохом перечла «Три сестры». И cнова пришлось её выручать из грусти. Иван уж отчаялся, не знал, что придумать. Но тут начались спасительные визиты.
