Женщина спускалась вниз. Не дойдя до приятелей несколько ступенек, она спросила:
— Что случилось?
— Он упал, — пояснил Джо.
— Не расшибся?
— Скажите, какая заботливая, — пробормотал Крыс и тут же передразнил женщину.
— Ну, если с тобой все в порядке, что ж за перила цепляешься? Идти можешь?
— Спрашиваешь! Конечно, могу. — Крыс спустился на три последние ступеньки и пошел к выходу. — Видали?
— Это все ерунда, а как до метро дойдешь? — поинтересовался Джо.
— Ах, не смогу! Немочь грызет мои члены. — Крыс выламывался под капризную девочку. — Понеси меня!
Вмешалась женщина.
— У него же есть на такси. — Она повернулась к Крысу. — Ты действительно не расшибся?
— Сказано — нет, — заорал Крыс.
— Пойдем, — позвала она Джо, — он доберется.
Прошел час. Женщина, заложив руку за голову, коснулась плеча Джо другой рукой.
— Бывает, — сказала она, — не расстраивайся. Ты, наверно, совсем нос повесил? Не стоит. Давай просто полежим, а там видно будет. А может, вздремнем?
Джо потянулся к тумбочке и взял сигарету.
— Такого со мной никогда не бывало. Можешь мне на слово поверить. Где спички, мадам?
— В верхнем ящике.
Пока Джо прикуривал, она попросила:
— Не называй меня «мадам», мы еще не прощаемся.
Лежа на спине, Джо пускал дым в потолок.
— В первый раз так опростоволосился, черт побери.
Женщина усмехнулась. Джо повернулся к ней.
— Что, думаешь, вру?
Она постаралась согнать усмешку.
— Верю, конечно, верю. Просто забавно…
— Чего забавно?
— Ничего. Так, ерунда.
— Ерунда, говоришь?
— Конечно. Честное слово.
Джо кивнул и снова уставился в потолок.
— Хорошо, я расскажу, — решилась женщина. — Я просто вдруг поставила себя на твое место и поняла, что тебя, как профессионала, это и в самом деле должно серьезно беспокоить. Конечно, всякий нормальный мужчина заволновался бы, но ты… Представь себе трубача без горна, полицейского без дубинки, ну и прочее в этом духе. Жутковато, правда? Вот я и… Впрочем, давай не будем, тебе и без меня неважно.
Джо крепко задумался над причинами своей неудачи. Что это он так ослабел с приездом в Нью-Йорк? И он почувствовал, что слабость и усталость прочно поселились в нем, текут в его жилах вместо крови. Мало-помалу, постепенно, по глотку, город выпил из него все жизненные соки. Сила уходила поминутно; бесконечные тротуары тянули ее через ноги, шум транспорта — через уши, огни реклам выпивали ее из глаз. А восстановить силы было нечем — все эти случайные чашки кофе, тарелки супа, бутылки пива, слипшиеся спагетти, бифштексы, напоминавшие по вкусу перченые опилки, лишь прибавляли усталости и слабости.
