— Весь вопрос, до какого уровня, — вставил Бершадский. — Из-за высоких экономических и политических рисков российские ценные бумаги никогда не будут стоить столько же, сколько акции аналогичных предприятий в Америке. Максимум — половина, две третьих их цены.
Это замечание Есехин сопроводил кивком:
— Согласен. Значит, нам надо попытаться хотя бы примерно этот максимальный уровень определить. Как только котировки приблизятся к нему, держать акции будет очень рискованно. Тогда-то и настанет время изменить нашу стратегию на сто восемьдесят градусов. То есть начинать все продавать. А до этого любые колебания на рынке давайте будем рассматривать как временные и поступать в соответствии с конкретной ситуацией — что-то продавать, что-то покупать.
Все помолчали. В полной тишине Бершадский отбивал пальцами по столу бодрую дробь. Но оптимизма на лице компаньонов не было.
— Вы видели девушку, которая сидит сейчас у меня в приемной? — вдруг спросил Макс.
— Да, кстати, кто она? — оживился Илья. — Классная девчонка!
— Она подменяет моего секретаря. Та легла в больницу. Женские дела… Так вот, эта молодая особа весь день переписывается со своим парнем по Интернету. Я как-то случайно прочитал несколько их совершенно дурацких сообщений друг другу…
— Какая связь между перспективами российского фондового рынка и твоим новым секретарем? — перебил его Дмитрий.
— Сейчас поясню. Считается, что революционные перемены в технике, экономике, политике меняют весь мир в целом и нас самих в частности. Знаете, ни хрена они нас не меняют. Пример с моей новой секретаршей это хорошо подтверждает. Точно так же, как двести, триста лет назад влюбленные обменивались совершенно идиотскими посланиями на бумаге, так и сейчас они делают то же самое, только с помощью компьютера.
Компаньоны подозрительно уставились на Макса.
— Это я к вопросу о политических рисках, — устало пояснил он. — Все думают, что затеянные в нашей стране реформы повышают степень доверия к России. Одновременно повышается и тот уровень, до которого могут вырасти цены на акции отечественных компаний, и который мы с вами пытаемся нащупать. Но в действительности, сколько бы парламентов у нас ни организовывали, сколько бы ни говорили о рыночных реформах, российским властям зарубежный инвестор как не верил, так и не будет верить. Немцам — верит, французам — тоже, а нам — нет! Поэтому рост фондового рынка в России — это чистой воды кампанейщина, спекулятивная игра, и она закончится при первых же тревожных явлениях. Так что все ваши научно обоснованные уровни яйца выеденного не стоят. Катастрофа может случиться в любой момент. Причем тогда котировки будут падать не на десять и не на двадцать процентов, как в Америке. И даже не на пятьдесят… Падать будем до самого дна, пока в кровь не разобьем себе лицо. Конец будет кошмарный, впрочем, как это всегда бывает в нашей стране!
