– Понятно, – кивнула девушка. – Это в его репертуаре, он весной в спортзале, в школе, цепи от турника спер. Когда вернешь цепи, Чубриков?
– А это я? Кто-то видел? Кто-то доказал? Врете и не краснеете!
– Вы его учительница? – спросил Лукьянов.
– Типа того.
– Я ее лучше всех люблю! – заявил Серый. – Она добрая и красивая. Даже отец говорит: Ольга Сергевна у вас, говорит, классная телка!
– Твой отец скажет! – засмеялась девушка. – Толь, ты скоро?
– Уже!
Участковый выскочил, держа в руках бутылку шампанского и какой-то сверток.
– Подержи, – дал он ценный груз Лукьянову, чтобы закрыть замок. Закрыл, взял свое добро, пошел к машине.
– А как же… Акт составить или… – попытался остановить его Лукьянов.
– На них акты составлять – бумаги не хватит. Наваляй ты ему пи…лей и пусть катится. А с ошейником ты хорошо придумал, надо взять на заметку. А то я взял одного, а он, сучок, кусаться начал!
Мотор «уазика» взвыл.
– Где его родители живут? – прокричал Лукьянов.
– Да через два дома, – ответила девушка-учительница. – Сначала Семыхины, потом Рубчук Илья Романович, а потом они! Под зеленым шифером дом!
Машина, ревя старым мотором, уехала.
– Пойдем, – сказал Лукьянов, которому уже надоела эта история. Сдать родителям, да и все. Даже без моральных комментариев. Сказав все по фактам.
А Серый вдруг сел на землю и заныл:
– Дядь, не надо! Они меня убьют! Они алкоголики вообще! Не кормят! Я есть хотел, поэтому залез. Яблоки продам, куплю хлеб, молоко.
Врет или не врет? – гадал Лукьянов.
Похоже на правду – иначе почему Серый с таким упорством сопротивляется, не хочет идти домой? Подобный героизм только от страха бывает.
– Хорошо, – сказал он. – Но я хочу, чтобы ты меня понял. Почему ты так плохо думаешь о людях? Если бы ты нормально попросил, дал бы я тебе и яблок, и хлеба, и молока. И колбасы. И чупа-чупс твой любимый. Ты пробовал нормально просить?
– Сколько раз! Обзываются, ментов грозят вызвать! Говорят, что я дачи обворовываю!
Тоже похоже на правду. Их дачный поселок, которому уже полвека с лишком, населяли всегда люди простые, средние, небогатые, он не обнесен высоким забором, нет шлагбаумов с охраной, как в так называемых элитных дачных массивах. Нанимают вскладчину сторожей, но толку мало, жители окрестных селений и далеко от города забредшие бомжи тащат из дач все, что можно, особенно зимой. И пожары неоднократно были. Как тут не злиться? Да и без повода стали мы злы безмерно, раздражает нас чужая нищета, давит на совесть, вернее, на душевную нейтральность, с которой мы свыклись. Печально, печально, мысленно грустил Лукьянов.
