Общий свет.
АНЯ (поет). На мурманской дороге…
ИННА. На муромской.
АНЯ. Почему?
ИННА. Так в песне. Город Муром. Муромская дорога.
АНЯ. А чего ты лезешь все время? Тебя спрашивают? Умнее всех? Тьфу, блин, смотреть противно! (Плюет в лицо Инне.)
Вой сирены. Затемнение. Прожектора.
Свет синей лампочки. На кровати Инны сидит Тетя Котя.
ТЕТЯ КОТЯ. А вторую я легко родила. Будто даже не заметила. А ночью просыпаюсь: что-то мне нехорошо. Прислушалась: какое там нехорошо, я умираю вообще. Сердце вот так вот – у-ух! – и как нету его. Кричать боюсь. Шевельнуться боюсь. Сердце еле-еле стучит, его на само себя едва хватает, а если еще кричать, оно начнет на остальной организм тратиться – и не выдержит. Но ничего. Полежала – отошло. До сих пор не знаю, что со мной было. Врачей спрашивала, а они сами ничего не знают. А деньги берут. Я вот – видишь у меня тут мост (открывает рот, лезет туда пальцем, тычет, показывая) – делала двадцать пять лет назад в государственной стоматологии. И стоит до сих пор! А вот этот два года назад – смотри, чего творится… (Она растягивает пальцами рот с другой стороны.)
Вой сирены. Затемнение. Прожектора.
Все, кроме Манайловой, сидят и работают.
ИННА. Пятьсот двадцать семь… Пятьсот двадцать восемь…
ТЕТЯ КОТЯ. Ох! (Замерла, взялась за грудь.)
ИННА. Что, тетя Котя? Сердце?
ТЕТЯ КОТЯ. Вот тут… Хондроз… Спинно-грудной у меня… Лечь надо…
Инна и Аня помогают Тете Коте встать, ведут к кровати.
ИННА. Может, врача позвать?
ТЕТЯ КОТЯ. Не надо, пройдет.
ИННА. Не понимаю, почему вы так врачей боитесь?
ВЕРОНИКА. А ты сходи в санчасть, поймешь. Нас там всех за симулянтов держат. И два лекарства – аспирин и анальгин.
ТЕТЯ КОТЯ. Ну неправда, валидол тоже есть, мне давали.
ИННА. Тетя Котя, это у тебя знаешь отчего? Оттого, что по десять с лишним часов скрюченная сидишь. Почему вы не пожалуетесь? Работать сверхурочно заставляют – молчите, на прогулку почти не выводят – молчите, кормят чем попало – молчите.
МАНАЙЛОВА. А чего изменится? Раньше, между прочим, еще хуже было. Это зона, а не курорт, если кто забыл.
ИННА. Я только и слышу: зона, зона, зона! И мы что, теперь не люди? Нас лишили свободы, а не права быть людьми! А мы как рабы, честное слово!
ВЕРОНИКА. Лично я нет. Батюшка мне сказал: мы рабы только божьи, у кого душа свободна для любви к Богу, тот и свободен.
ИННА. Вот как раз это рабская психология и есть: терпи и молись! Что, не так?
ТЕТЯ КОТЯ. Так, так. (Манайловой.) Люсь, ты сядь за машинку, а то не успеем, втык будет. Наложат взыскание на всех, и на меня тоже, а мне это совсем не вовремя.
