и с удовольствием выслушивал, как тот проводит нелепые параллели между Рубенсом и Дюрером. «Экстраверт и интроверт в искусстве!» – патетически восклицал Дэвидсон, взмахивая своими красивыми руками, а лорд Роберт подмигивал и произносил: «То, что вы говорите, выше моего понимания». «Я говорю вздор, – резко оборвал себя Дэвидсон, – и вы это знаете». Но уже через минуту-другую снова разглагольствовал столь же пламенно. Он распрощался в час ночи, очень довольный собой и бурля цветистыми фразами.
– Ах! – произнес он, пожимая руку лорду Роберту. – Я должен был догадаться, что увижу вас здесь. Отдающего дань моде по немодному поводу. Музыка! Ах ты Боже мой!
– А что не так? – поинтересовался Госпелл.
– Мой дорогой лорд Роберт, сколько из находящихся здесь людей поймут, что именно они слушают, или даже вообще будут слушать? Хорошо, если один из пятидесяти.
– О, ну полно вам!
– Один из пятидесяти! Вон идет этот парень, Уитерс, чье эстетическое восприятие ниже, чем у обезьяны шарманщика. Зачем он здесь? Повторяю, едва ли один из пятидесяти этих лицемеров осознает, что он слушает. И сколько человек из оставшихся сорока девяти имеют достаточно смелости, чтобы признать себя филистерами?
– Довольно многие, смею полагать, – оптимистично отозвался лорд Роберт. – Я, например. Я вот собираюсь вздремнуть.
– Ну зачем вы так? Вам прекрасно известно… Что там такое?
– Извините. Я засмотрелся на леди Каррадос. Она выглядит чертовски расклеенной.
Дэвидсон проследил за его взглядом, направленным туда, где рядом с леди Аллейн сидела Эвелин. Некоторое время Дэвидсон рассматривал ее, а затем тихо сказал:
– Да. Она слишком усердствует с этим сезоном. Придется мне ее побранить. Мое место, кажется, где-то вон там. – Он с досадой взмахнул рукой. – Они все перебарщивают: мужья выходят из себя, молодые люди забывают о своих обязанностях. А затем происходит дюжина шикарных свадеб, примерно столько же нервных срывов – и вот вам ваш лондонский сезон.
– Свят, свят! – сострадательно покачал головой лорд Роберт.
– Это правда. При моем роде деятельности видишь это из раза в раз. Да-да-да, знаю, о чем вы подумали! Я – модный врач, практикующий в Вест-Энде, способствую тому, чтобы все эти женщины воображали себя больными. Так вы вполне можете подумать, но уверяю вас, мой дорогой лорд Роберт: я наблюдаю столько случаев нервного истощения, что это самого наивного простака превратит в циника. И они так очаровательны, эти мамаши. Я хочу сказать, по-настоящему очаровательны. Женщины, подобные леди Каррадос, так много помогают друг другу. И искренне. Но, – он развел руками, – ради чего это все? В чем смысл всего этого? Одни и те же люди вновь и вновь встречаются друг с другом, платят за это большие деньги под аккомпанемент громких негритянских джаз-бандов. Зачем?
