— Очень хорошо, очень хорошо, — повторяет он несколько раз, покачивая головой, и я понимаю, что он доволен.
— Вот видите, мистер ван Гуйтен, — говорю я, — открывать стоило. Я чуть не лопнул от нетерпения, дожидаясь Генри: боялся, вы скажете ему, что не надо.
Он сидит в своем большом старом кресле возле камина и внимательно смотрит на меня.
— Так вы, значит, придавали этому значение, Виктор? Вам было небезразлично, откроемся мы сегодня или нет?
— Ну как же, посмотрите, какую выручку мы могли потерять!. И не известно еще, сколько новых покупателей никогда не обратились бы к нам больше, попади они сегодня к Нортону.
— Совершенно справедливо, — говорит мистер ван Гуйтен. — Вы хорошо поработали. А ведь это первый раз вам пришлось управляться в магазине одному целый день. Но я, конечно, не сомневался, что вы справитесь, иначе я не дал бы Генри разрешения открыть...
Я приваливаюсь к спинке кресла. Правду сказать, я смертельно устал, и мистер ван Гуйтен замечает это.
— Вы не особенно огорчились, когда пришло время закрывать, не правда ли? — говорит он, и я ухмыляюсь.
— Нет, признаться, не огорчился. Я ведь не присел ни на минутку за целый день.
Он ничего больше не говорит и как будто думает о чем-то другом, глядя в огонь. Так мы сидим и молчим в этой большой комнате с высоким потолком, старинной мебелью и допотопным граммофоном с огромной трубой, торчащей прямо посреди комнаты. Все здесь какое-то обветшалое, и мне было бы жутко жить среди этих вещей. Странно как-то, почему мистер ван Гуйтен держится хотя бы за этот старый доисторический граммофон, в то время как у него в магазине стоят самые новомодные механические электрорадиолы. Какая-то все же есть на то причина. Он сидит в кресле, положив локти на подлокотники и соединив кончики пальцев. На нем просторный шерстяной халат, шея обмотана шарфом. У него больной вид. Кожа кажется прозрачной, лицо осунулось.
— Вы любите свою работу, Виктор? — внезапно спрашивает он, и я пожимаю плечами. Говорить правду мне неприятно, но я не могу врать мистеру ван Гуйтену.
— Так себе, не особенно.
Он смотрит на меня поверх очков.
— Так себе?
— Мне она очень нравилась первые два-три года, — говорю я, — но теперь, последнее время... мне вроде как чего-то не хватает.
— А может быть, вам просто захотелось переменить обстановку? В жизни каждого почти неизбежно наступает такой момент, когда ему хочется переменить обстановку.
