Конрой идет через зал, и все смеются и кричат что-то ему вслед. Он подходит ко мне.
— Не видал Джеффа Льюиса?
— Нет, его что-то не видно.
— Мне с него фунтяга причитается.
— Тут сейчас мистер Мэтью и старик Хэссоп распространялись на твой счет.
— И не слишком лестным образом, надо полагать, — говорит Конрой, приподнимаясь на цыпочки и ища глазами Льюиса.
— Хэссоп сказал, что ты способный молодой человек.
— Ты лживая скотина, мой юный Браун.
— Честное слово! Но он прибавил, что твое упрямство и безответственность тебе вредят.
— Вот это больше похоже на правду, — говорит Конрой. — Этому я еще могу поверить.
Я повторяю ему слова миссис Уиттейкер, но его мысли заняты чем-то другим. Льюисом, по всей видимости.
— Меня больше интересуют мои гроши, — говорит он. — Пойдем, помоги мне разыскать Льюиса, и я поставлю тебе пинту пива.
— Пошли.
Мы устремляемся в разных направлениях, проталкиваемся через толпу и по коридору направляемся в бар. Почти сразу же я вижу Льюиса и подхожу к нему сзади. Вокруг него собралось человек пять. Он стоит, треплется, и вид у него, прямо надо сказать, стиляжный. Он здесь один-единственный — кроме администрации — в смокинге. Все остальные ребята в вечерних костюмах, которые они берегут для торжественных случаев и надевают только на свадьбы, на похороны и званые воскресные обеды.
— Конрой тебя ищет, — говорю я, хлопая его по плечу...
— Да? Зачем я ему?
— Затем, что ты должен мне фунтягу, — говорит Конрой, появляясь с другой стороны. — Ты поспорил на фунт стерлингов, что у меня не хватит духу спеть с оркестром.
Льюис достает бумажник, открывает его.
— Речь как будто шла о десяти шиллингах?
— Нет, фунт стерлингов, красавчик, — говорил Конрой и тянет у Льюиса из бумажника фунт. Хочет уйти, потом оборачивается. — Добавь фунт, и я изображу вам еще что-нибудь, — предлагает он Льюису.
Но Льюис не из тех, кто так легко швыряет деньги на ветер, и Конрой говорит мне:
— Ладно, пошли, мой юный Браун, раздобудем эту пинту.
В дверях бара мы сталкиваемся с Кеном Роулинсоном и его девчонкой. Блондинка, очень тоненькая, и кажется, что она смотрит не на тебя, а сквозь тебя, словно ты пустое пространство.
— Ну, как дела, Роули? — говорит Конрой, и я замечаю, что Роулинсон поеживается. — Понравилась тебе моя песенка?
Блондинка вперяет свой взгляд в Конроя с таким видом, словно только сейчас его заметила и недоумевает, из какой щели он выполз.
