Неприятные мысли меж тем развеяло еще менее приятное обстоятельство, Рейтенбах-младший, его имя напрочь стерлось из моей памяти, остановив свой Опель напротив сувенирных палаток, возник передо мной, как черт из табакерки, с идиотской конфетой на палочке в зубах.
– Ехал мимо, увидел знакомую Шевроле и заглянул на огонек.
А ехал, скорее всего, в надежде на более продуктивный разговор, какой, однако, упорный.
– Курить бросаю, – он кивнул на леденец.
Я пожала плечами.
– Делайте, что хотите.
– Вот конфуз, не знаю, как вас как зовут.
– Ирис, а вас как?
– Все еще Клаус, хотя хочется соврать, что меня зовут Ансельм.
– Это было бы очень остроумно, если бы вы за мной ухаживали, – сказала я холодно.
– С удовольствием за вами поухаживаю, – живо отозвался он – ведь вы здесь одна?
– Это еще ни о чем не говорит.
– Это говорит о том, что у нас в этой стране не только общая цель, но и одинаковый багаж.
– Что? – не поняла я.
– Несчастная любовь, хотя это не принципиально. Вы заинтересовались офицером, которому я прихожусь внучатым племянником, я заинтересовался вами, все вполне логично.
– Офицером был мой отец, а ваш родственник просто зверем. А интересуюсь я совсем не им, не льстите своему семейству.
– Другого ответа я и не ждал, но, как ни странно, если мы объединим наши усилия, то поможем друг другу.
Он вдруг задумался и спросил:
– Ирис, ваша фамилия случайно не Боннер?
Кажется, я вздрогнула от этого вопроса, но четко произнесла:
– Моя фамилия Кауфман.
– Тогда, может быть, Боннер – девичья фамилия вашей матери или бабушки?
– С таким аналитическим умом надо в шахматы играть, а не шпионажем заниматься.
– У меня первый разряд.
– А что из себя представляет венгерская защита? – спросила я неожиданно для себя.
– Белая пешка освобождает диагональ для слона, а белый конь прорывается вперед, – не задумываясь, отчеканил он. – У черной стороны в такой позиции мало возможностей выгодно развить игру.
– Так вот у вас их тоже мало. Спокойной ночи.
– Да послушайте же, Ирис, Христиан Рейтенбах не зверь и не чудовище, он несчастный человек, заложник режима. Он не убивал Агнеш Боннер, он был влюблен в нее.
Я невольно замедлила шаг.
– Я ни на чем сейчас не буду настаивать, просто выслушайте мой рассказ, когда будете к этому готовы.
Исчез он так же внезапно, как и появился, в руках у меня осталась только визитная карточка доктора исторических наук Клауса Рейтенбаха.
Определенно, парень ни политикой, ни бизнесом не занимается, и маловероятно, что он опасается огласки. Напротив, он что-то знает и пытается поделиться. Но почему я должна ему верить? И какая ему самому от этого польза? Вот и узнаю, информации у меня все еще ничтожно мало, так почему бы и не выслушать его, может быть, он хранит какие-нибудь письма или фотографии. Пусть потом Арик проверяет их подлинность по своим каналам. Зато хоть какая-то маленькая надежда сдвинуться с мертвой точки у меня появилась. Разумно ли отвергать такую возможность.
