– Он не обычный модельер, а участник нескольких международных показов. Ты что, разучилась брать интервью?
– Да он двух слов связать не может, – вступился Карим, – и кривляется при этом как Дон Кристобаль, замучаешься вырезать его ужимки.
– Уйди, Карим, – пуще прежнего возопил Арик. – Ты хороший оператор, но ты уйди.
– Хорошо, – железным голосом ответил Карим и так ударил дверью монтажного кабинета, что задрожал потолок.
Карим получил образование в Лондоне, но был настоящим джентльменом по воспитанию, а не по рождению, поэтому когда его, араба, унизили в присутствии женщины, он не стерпел.
– Так, Ариэль, не ори и слушай меня, – сказала я спокойно. – Я никогда не разучусь водить машину, вязать и играть на рояле, но при этом предпочитаю мощный двигатель, мериносовую шерсть и хорошо настроенный инструмент. Понимаешь, о чем я говорю?
– Какой инструмент, – удивленно пробормотал он. – Какая еще шерсть? Причем тут это все?
– Я говорю о том, что хоть и не жалуюсь на недостаток профессионализма, предпочитаю видеть героем программы по-настоящему незаурядного человека, а не самовлюбленного пижона. А сейчас я иду работать, а ты помирись с Каримом и никого больше не обижай. Договорились?
Пока я произносила эту тираду, Арик постепенно набирал обороты, самое время было уносить ноги.
День, начавшийся скверно, редко заканчивается хорошо. Наверное, это пресловутый закон Мерфи в действии. Я так и не перестала растерянно оглядываться в поисках Шломо, когда над головой сгущались тучи, хотя уже прекрасно понимала, что он не потерял мобильный телефон, он потерял интерес ко мне. Какая-то неведомая мне причина все – таки поставила его перед выбором, и я превратилась во врага его уютного мира, мысли о котором от себя гнала. Я была уверена, что стоит мне спуститься на первый этаж и позвонить из автомата, ничего не подозревающий Шломо возьмет трубку.
Была уверена, но почему-то отправилась проверять свою теорию…
Это была дорога на эшафот, на негнущихся ногах я дошла до лифта, достала шекелевую монетку и почувствовала, как дрожит рука.
Опустить монету в автомат… набрать номер… гудок… второй… и, наконец, его беззаботное «Хелло!»
Все! Я бросила трубку на рычаг. Вся эта пытка длилась не больше трех минут, но показалась вечностью. Что можно сказать человеку, который больше не рад тебя слышать? Что права в конечном итоге оказалась я? А зачем? К тому же права не была и я – я не отстояла своё право сказать “нет”, значит, поступила нечестно и непорядочно по отношению к себе, к Ирис Кауфман. Если такое вдруг возможно – обидеть себя самого. И как теперь с этим быть?
