Я поёжилась.
– Когда-то в детстве я играла с дедушкой Стевой в игру, – как ни в чем не бывало, продолжала Сандра, – мы воровали друг у друга леденцы, кто шустрее провернет операцию. А от бабушки Стеллы нам за это доставалось, ну просто умора. «Ты уважаемый человек, ветеринар, а учишь девочку разбойничать», а дедушка ей отвечает: «Мы по-честному разбойничаем, не пропадать же таланту».
Я засмеялась.
– Сейчас я отмочу номер, – заявила Сандра. – Видишь претти вумен?
– Вижу.
Длинноногая блондинка в облегающих джинсовых шортиках оглядывалась в поисках свободного столика. Глаза обоих парней были прикованы к красавице.
– Ох, как я устала, – потянулась Сандра, – совершенно не высыпаюсь.
Раз! И их маленькая салатница с хумусом оказалась на нашем столе. Проследить за движениями подруги мне так и не удалось, а она победно улыбнулась.
– Вуаля.
– Чисто!
Она захихикала и позвала:
– Эй, ротозеи, мы у вас хумус позаимствовали.
Ротозеи повернулись к нам, и один из них вдруг посмотрел на Сандру с гораздо большим интересом, чем только что смотрел на блондинку…
– Идем на море, – позвала я на следующее утро по телефону.
– Нет, не могу, – ответила Сандра каким-то странным голосом.
– Ну, хочешь, погуляем?
– Нет… ну, просто Игаль…
– Ах, вот оно что. Хорошо, в другой раз.
Но все ближайшие дни механический голос лаконично сообщал о недоступном абоненте, и это все меньше становилось похоже на совпадение.
Наверное, Сандра любила Игаля так же, как цыганский барон своего медведя или даже сильнее, и мешать им наслаждаться обществом друг друга было бы бестактно, но разорвать дружбу навсегда я бы не решилась, как бы сильно не была влюблена. Неужели фантом коварства одинокой подруги так силен, что даже Сандра, от которой я никогда ничего не скрывала, решила подстраховаться. Эта мысли была настолько отвратительной, что сердце еще долго сжималось в комочек, стоило ей замаячить на горизонте.
Меня всегда удивляло множество определений счастья при полном отсутствии точного ответа. У меня точного ответа тоже никогда не было, но я всегда считала счастьем состояние, когда при слове” неизбежность” мысль возникает только одна – далекая тихая смерть без сожалений и упреков. Для меня неизбежностью была потеря любимого, она-то мне и мешала считать себя счастливым человеком и, хотя постоянно маячила где-то в подсознании, обрушилась все же нежданно.
В неведении прошло уже три дня. Заболел? На задании? В поисках новых Соломоновых островов? А что, ему не слабо… Мне вдруг стало так невыносимо тоскливо, что я решилась сделать то, что всегда считала недопустимым и набрала номер его мобильного. Молчание…
