Лучшее от McSweeney's. Том 1 | страница 6



— Как поживает ваша красавица-жена? — спросил он.

Я смотрел на него в зеркало, висевшее точно напротив такого же зеркала на противоположной стене.

— В последнее время она чувствовала себя не слишком хорошо, — сказал я, — но теперь, полагаю, идет на поправку.

— Рад слышать, рад слышать, — сказал он, — а как ваш бизнес, ваша скобяная лавка?

Я ответил, что с бизнесом все в порядке. Дело происходило в мой обеденный перерыв.

Колокольчик на дверной ручке зазвонил, и поток холодного воздуха устроил на полу маленькое завихрение из волосяных обрезков. В комнату заглянул человек, которого мы никогда прежде не встречали.

— Вы не видели моего зонтика? — спросил он. — Я не могу найти свой зонтик, вы его не видели?

Он говорил слишком громко, высоким пронзительным голосом, дрожащим от волнения, и руки его тряслись в отчетливом треморе.

— Не могу сказать, чтобы я его видел, — ответил Вессон. Он опустошенно улыбнулся, демонстрируя зубы, пальцы его сжались на спинке моего кресла.

В комнате возникло внезапное ощущение невесомости.

— Вы не должны были мне этого говорить, вы понимаете? — сказал посетитель. — Боже, — сказал он, — вы, люди.

Потом он схватил высокую пепельницу-штатив и швырнул ее в окно.

Посетителя окутало облако серого пепла, но стекло в раме не разбилось, всего лишь задрожало. Он предоставил штативу упасть на пол и покатил его в сторону полок. Пепел осел на пол. Человек стряхнул сигаретный окурок со своего пиджака.

— Вы, люди, — повторил он и вышел в распахнутую стеклянную дверь.

Позже, вечером, когда я шел домой, зимний ветер сдувал с моей кожи запах парикмахерского талька. Плоскость потолка тянулась через небесный свод, покрывая город от края до края, и, на фоне черной гладкости, огни тысяч уличных фонарей были похожи на созвездия. Мне пришло на ум, что если ничего нельзя изменить, если потолок попросту останется так висеть навсегда, мы можем забыть, что было раньше, и нарисуем себе новую карту звездного неба.

Когда я подошел к дому, то увидел, что из него выходит Митч Науман. Мы повстречались на лужайке, в руках у него был рюкзак Бобби.

— Он забывает эту штуку повсюду, — сказал Митч. — В автобусах. У вас в доме. В классе. Порой мне хочется привязать ему рюкзак к ремню. — Потом он прокашлялся. — Новая стрижка? Мне нравится.

— Да, начинал уже зарастать.

Он кивнул и цокнул языком.

— До скорого, — сказал он и исчез в своей входной двери, призывая Бобби откуда-то слезть.


В то время как объект падал столь же неторопливо, как хвоинки с дерева, мы обратили внимание на увеличение скорости ветра. В тонкой полоске пространства между потолком и полом он теснился, и усиливался, и накапливал скорость. Мы слышали, как по ночам он стучится в стены наших домов, и он был причиной постоянных глубоких вздохов в темноте кинотеатров. Люди, выходящие из домов, заметно сгибались под его напором. Казалось, весь наш город помещался в проходе между высокими зданиями.