Рассказы о детях | страница 25
– Честное слово, будьте любезны… Это я был утопленник, а они меня спасли. Благодарность обещаю…
– Никаких мне утопленников здесь! – и отец так махнул свечой, что она погасла. – Вон!! – И ногами затопал.
Федя попятился.
– Ну, уж я как-нибудь… – бормотал Федя с порога.
Отец не слушал, кричал в темноте:
– Двугривенные бакшиши собирать! Мерзость какая! Вон!
Но тут и я улизнул из тёмной комнаты. За шапку – и к Гришке.
Ну, как мне было Федю узнать? Из воды он глядел на меня, как сумасшедший из форточки. А тут на́ тебе: молодец молодцом, с причёской на пробор, пиджачок, да и в сумерках кто его разберёт! И вот оскандалил, хоть домой теперь не иди.
Уже все легли, когда я вернулся. Наутро объяснил матери, как было дело; пусть уговорит отца. А она посмеялась, однако обещала.
Вечером иду домой. И вот только я в ворота – тут, как из стенки, вышел Федя:
– Мы очень вами благодарны… Мы бы на другой день, тогда же, явились… Ноги, простите, так были растёрты… И вот бока, руки только раскоряченными держать можно: до чего разодрал, дай бог ему здоровья, мальчик этот, Пантюша. Мамаша маслом на ночь мне мажут третью неделю. Такой маленький, скажите, мальчик, а как здоров-то! Ах, спасибо!
Это он скороговоркой спешил сказать, а я уж брался за двери:
– Ну, ладно. Заживёт. Прощайте!
Но Федя взял меня за руки:
– Нет, я не войду, не бойтесь. Папаша ваш чересчур серьёзный. А я благодарность вашей девушке передал.
– Стой! – сказал я и толкнул Федю в дверь. Я позвал нашу девчонку и в сенях втихомолку велел принести сюда Федину благодарность. Дверь я держал, чтобы Федя не выскочил.
Девчонка приволокла голову сахару, а потом пудовый мешочек муки «четыре нуля» и, смотрю, ещё тащит – мыла фунтов десять, два бруска.
– Забирай! – шёпотом закричал я в ухо Феде.
– Дорогой, милый мой человек! – Федя чуть не плакал, но тоже шёпотом (оба мы боялись моего отца). – Золотой ты мой! Мамаша мне наказала, чтобы вручить. Говорит, коли не отблагодаришь, так ты у меня сызнова потонешь. Да это хоть кого спроси. Я же в лабазе работаю, на Сретенской, у Сотова. Ты возьми это, дорогой, и квиты будем. А мамаша каждый день за тебя богу всё равно молит. Борисом ведь звать? Возьми, дорогой. Как же я домой пойду? Мамаша…
– А я как? – И я кивнул на дверь. – Папаша!
– Как же мы теперь с тобой будем, друг ты мой милый?
Но тут я услыхал, как под отцовскими шагами скрипят ступеньки нашей лестницы.
– А ну, гони отсюда ходом, – шепнул я Феде и пошёл в дом.
