– Так женись на ней сам, Хуфтор! – хохотнул Морквард.
– Это невозможно, – помрачнел Хуфтор, – для этого мне придется, по меньшей мере, разлучиться с самим собой.
На Мала внезапно нахлынула волна гнева:
– Для меня любая дорога не имеет смысла, если рядом со мной нет моей Маргариты. Хуфтор – вот кто виноват более всех в том, что случилось. Как он мог не знать про подземный ход под городскими стенами? Это он вынудил меня молить о помощи Лесного воина! А Паладин? Он с самого начала был против Маргариты, и теперь ему не о чем сожалеть. Филипп лишь избавился от очередного препятствия на пути к Священной обители. Ари с ним заодно. Кто еще может быть более безразличен к чьей-либо смерти?! И ей нет дела до того, что цена всему – моя Маргарита, моя маленькая Маргарита! Проклятый Морквард – ты похитил ее и навсегда разрушил мою жизнь!
Едва сдерживая себя, Мал поскакал вперед, чтобы не слышать человеческих голосов.
Обратный путь из Крака давался с трудом, и отряд не успел достигнуть бастиона до наступления темноты. Филипп приказал расположиться на ночлег рядом с лесными зарослями. Солдаты до сих пор пребывали в мрачном настроении. Чтобы приободрить их, паладин пообещал устроить по прибытию кораблей пиршество и раздать жалованье. Но ему не удалось развеять печаль, охватившую сердца воинов, разрушивших Крак – ни одного радостного возгласа не раздалось в ответ. И только Хуфтор был по-прежнему словоохотлив. За ужином он рассуждал о том, какое горе постигло лошадей, утративших в бою наездников. По его словам выходило, что лошадиная печаль сейчас так сильна, что распространяется и на людей:
– Для лошади нет страшнее разлуки, чем разлука с хозяином. Пока они живы, сердца человека и скакуна слиты воедино. Когда кто-либо из них погибает, связующие их нити разрываются, и душевные раны оставшихся в живых еще долго кровоточат. Если человек способен примириться с болью утраты, то лошадь жаждет только одного: последовать за хозяином, чтобы вновь соединиться с ним.
Сын ночи, с заходом солнца обратившийся в человека, заливаясь слезами, пал перед Хуфтором на колени:
– Прости меня, хозяин: ведь это я украл твою кобылу. Я, как только узрел тебя в деревне сородичей, так и помыслить больше не мог другого наездника. Ревность зажглась в моем сердце, я похитил твою кобылу и отвел ее туда, где о ней могли позаботиться. Вот увидишь, хозяин, она ждет тебя, твоя кобыла цела и невредима. Мы вернемся к ней, и ты обретешь свое потерянное сердце. А меня можешь бросить! Я не достоин твоей любви и заботы…
