Грейсила в изумлении оглядывалась. Более удивительного сооружения ей еще не приходилось встречать. Воронье гнездо оказалось намного больше, чем это могло показаться снизу. Своеобразный балкон около трех футов радиусом окружал медно-красный ствол корабельной сосны. Постройка казалась прочной и надежной. Грейсила заметила два удобных сиденья и маленький столик.
— Можно было пообедать здесь! — воскликнула она.
— Я хотел побыть с тобой на солнышке, — улыбнулся в ответ лорд Дэмиен.
Она тоже улыбнулась и посмотрела в сторону дома Линмаусов.
Неудивительно, что второй маркиз Линмаус так ревностно охранял границу своих владений. Каскадом спускалась к самому дому зеленая терраса великолепного сада. Круглая ровная площадка с аккуратными пестрыми клумбами окружала высокое здание. Сейчас на ней было множество гостей. На небольшом возвышении, сверкая медными трубами, расположился личный оркестр ее величества, и до тонкого слуха девушки доносилась веселая, праздничная музыка.
Неподалеку правильным полукругом стояли столики с шампанским и угощением, а возле парадной лестницы Грейсила разглядела группу людей, среди которых был маркиз.
Лорд Дэмиен протянул девушке бинокль. Оркестр заиграл вальс, и, словно прочтя ее мысли, Вирджил сказал;
— Я знаю, что ты прекрасно танцуешь!
— Я так хочу… танцевать с тобой! — воскликнула она.
Их взгляды встретились. С трудом отведя от нее глаза, лорд Дэмиен сказал:
— Как я рад, что прихватил бинокль. Ты сможешь увидеть ее величество так ясно, будто стоишь с ней рядом.
— Пока не пришла королева, я буду говорить тебе, кого вижу, — сказала Грейсила. — Твои старые знакомые сильно изменились с тех пор, как ты в последний раз встречался с ними.
— Не думаю, что они обрадовались бы, услышав твои слова! — с улыбкой произнес Вирджил.
— Так забавно, что мы их видим, а они нас — нет!
Грейсила присела на краешек стула и приложила к глазам бинокль.
— О! Посмотри, Вирджил! Там Элоиза д’Арси, самая красивая девушка во всем графстве! Скорее же взгляни на нее!
— Я предпочитаю смотреть на тебя.
— Да, Лучше не надо на нее смотреть, — шутливо согласилась Грейсила, — а то я буду ревновать.
— Неужели я могу заставить тебя ревновать?
Отняв от лица бинокль, она произнесла неожиданно серьезно:
— Ни один из нас не может ревновать другого, ибо то чувство, которое испытываем мы, — не просто привязанность. Это нечто гораздо более глубокое.
— Ты говорила, что принадлежишь мне…
— Да, но именно поэтому я не способна испытывать ревность. Я принадлежу тебе всем сердцем, всей душой, каждым дюймом моего тела, каждым словом, взглядом, мыслью. Больше у меня ничего нет.
