В его голосе было столько горечи!
— Там, конечно, будут и женщины. Если повезет, они помогут мне забыться, хотя вино это сделает не хуже.
Пока лорд Дэмиен говорил, он повернулся, и Грейсила увидела, как потемнело его лицо, как глубокие морщины прорезали его высокий лоб, как изогнулась линия его губ.
Он посмотрел ей в глаза и прочел в них такое страдание, что, казалось, ее мир безнадежно рухнул и рассыпался на кусочки и эту мозаику теперь ни за что не собрать. А Грейсила стояла посреди холодных осколков — одинокая, испуганная, дрожащая.
В мгновение ока Вирджил оказался возле нее и крепко обнял обеими руками. Она прижалась к нему, как ребенок, и спрятала голову у него на груди.
— Дорогая моя, милая, любимая! Не надо так. Я не хотел. Я забыл, что говорю с тобой. Я забыл, что ты не можешь знать, в какие глубины отчаяния способен впасть мужчина. Я люблю тебя, моя любовь принадлежит тебе одной, вся без остатка, — говорил лорд Дэмиен, целуя ее в лоб, гладя ее белокурые волосы, — жизнь без тебя меня погубит, и, надеюсь, это произойдет очень скоро.
Грейсила не издала ни звука, но он знал, что она плачет.
— Прости, милая! Прости меня! Я не стою ни одной твоей слезинки, не плачь, умоляю тебя.
Он бережно держал Грейсилу в своих объятиях, и, несмотря на охватившее ее отчаяние, эти мгновения были для нее счастьем. Она не могла говорить, а смысл его слов едва доходил до нее, настолько внезапно она оказалась сброшена с небес на землю, но тепло и сила его рук давали ей ощущение защищенности от той ледяной пропасти, которая разверзлась перед ней несколько минут назад.
— Как я мог тебя обидеть, милая моя, маленькая звездочка! Как я только смел говорить такое! Я готов отдать всю оставшуюся мне жизнь за одно мгновение твоего счастья.
В его голосе было столько нежности, что Грейсила заплакала еще сильнее.
Вирджил осторожно приподнял ее за подбородок и заглянул в глаза.
— А ну-ка, посмотри на меня, Грейсила, — тихонько попросил он. — Посмотри на меня!
Ее глаза были полны слез, туманной пеленой застлавших перед ней его заботливо склоненное лицо. Ее густые детские реснички, как лепестки цветка, искрились прозрачными каплями, которые скатывались вниз, оставляя темные неровные дорожки на нежных щечках.
Вирджил утратил дар речи. Они долго как зачарованные смотрели друг на друга, и наконец он снова заговорил. Очень тихо и очень нежно.
— Я люблю тебя, обожаю тебя, преклоняюсь перед тобой. Ты — моя маленькая звездочка, далекая, прекрасная драгоценность, сияющая на юном небосклоне. Разве могу я осмелиться навредить такому невинному и чистому существу, как ты, радость моя?
