Постепенно его стали одолевать воспоминания о Баронс-Холле, и он понял, что никуда от них не денется.
Вместо отвратительных пьяных выкриков своих так называемых друзей ему слышались крики грачей на рассвете, воркование сизых английских голубей, с мягким шумом перелетающих с ветки на ветку. Ему захотелось вновь увидеть глазами цветущие магнолии, которые посадил в их старинном парке отец, уловить в теплом туманном воздухе далекое ржание лошадей…
С тех пор, как он сбежал с маркизой, он писал отцу дважды, но ни разу не получил ответа.
Он узнал от друзей-англичан, приезжавших в Рим, что его побег вызвал невообразимый скандал и толки, и что сам маркиз Линмаус повел себя с достоинством и никогда не упоминал его имя. В конце концов его пребывание в Венеции сделалось совершенно невыносимым, и Вирджил отправился путешествовать.
Он всегда мечтал об этом, и теперь, обретя свободу, стал хозяином своей жизни.
Теперь он найдет то, что потерял!
Но он ничего не нашел, зато приобрел громадный жизненный опыт.
Загадочный Восток покорил его сердце своим неповторимым духом и в то же время заставил страдать — страдать от безнадежного невежества и беспросветной нищеты местных жителей.
Он плавал на утлых суденышках; преодолевал горные перевалы верхом на мохнатых яках, гордо и неторопливо шествовавших по высочайшим лезвиеподобным хребтам Гималаев, сопровождаемых нескончаемым ворчанием погонщиков.
Он часто подвергал свою жизнь опасности, считая это проверкой своих личных качеств и возмещением скуки тепличной жизни с Фенис.
Иногда у него бывали женщины, но каждая будила лишь мучительные призрачные воспоминания.
Венеция. Рим, Париж! Женщины, всегда женщины! Он пытался забыться с ними в иллюзорной любви, а настоящую в нем навсегда уничтожила Фенис. Она убивала ее медленно, методично, и в его душе остались незаживающие раны.
Он получил жестокий жизненный урок, из которого сделал вывод, что красота — обман, а страсть способна умереть так же быстро, как разгореться.
Женщины, снова женщины, опустошающие его кошелек… Временные, короткие связи, опустошающие его душу. Ни одна из них не смогла затронуть в нем те струны, которыми владела когда-то волшебница Фенис.
Когда ему сказали, что она умерла, он ничего не почувствовал. Поразительно, но это не имело для него никакого значения!
Невозможно поверить, но когда он узнал о ее самоубийстве, его реакция мало чем отличалась от той, которая могла бы возникнуть при известии о смерти какого-нибудь незнакомца.
