— Мне ничего такого не грозит, будь мисс Марша даже не глупой, а очень умной колдуньей, — наконец-то Глеб пришел в себя и смог реагировать на услышанное адекватно. — Здесь вообще не может быть и речи о каких-то симпатиях и антипатиях. Просто в связи с чрезвычайными обстоятельствами начальник охраны попросил меня и следователя Курсакова принять на время похорон под личную охрану господина Изяслава и мисс Маршу. Курсаков выбрал Изяслава, а мне пришлось охранять Маршу.
— Кто бы сомневался, — язвительно прокомментировала Юлия распределение охраняемых объектов.
«Такая молодая и уже такая ехидная», — подумал Глеб и, не найдясь, что ответить, лишь молча пожал плечами. Но так легко отделаться от Юлии ему не удалось.
— Вы, наверное, не пропускали мимо ни одной юбки, поэтому жена с вами и развелась? — снова огорошила его ядовитая собеседница.
— А вы откуда знаете, что я был женат? — удивился такой осведомленности Глеб.
— Иногда достаточно на человека взглянуть, и он со всей своей подноготной как на ладони, — испепелила его взглядом Юлия.
«Понятно, — догадался Панов, — спросила у отца, а тому меня отрекомендовал Медведев. Или через Оксану — сама-то она с Новиковым не разговаривает — затребовала у начальника охраны мои биографические данные».
— У мисс Марши большие способности к колдовству, а у некоторых — такие же к ясновидению, — ответил Глеб ехидством на ехидство.
— По-вашему, я сказала глупость? Или неправду?
«До чего же настырная, так и норовит припереть тебя к стенке… Правдолюбица!» Глеб протестующе поднял ладони:
— Ну что вы, как такое можно даже подумать?! Конечно же, все, что вы говорите, правда, и ничего, кроме правды. Только семейные катастрофы чаще случаются не из-за чужих юбок или посторонних брюк. Корни конфликта обычно лежат глубже и распространяются шире… Из таких-то ветвистых корней и возрос тот волшебный сад, где мне посчастливилось увидеть прекрасный цветок — розу или лилию…
— Рыжих роз, а тем более рыжих лилий не бывает!
— Нет-нет, очаровавший меня чудесный цветок сиял сразу несколькими цветами радуги, и покорила мое сердце не только колдовская красота прекрасной лилии, но и ее душевная доброта, сострадание к печальной участи братьев наших меньших. Извините, если моя речь звучит излишне цветисто, но за этой цветистостью кроется сермяжная правда волшебного сада! — и Глеб прижал ладони к сердцу.
— Если вы поете дифирамбы Марфе, то учтите: деньги на приют для бездомных собачек она дала мне не из сострадания к бедным животным, а только чтобы поскорее от меня отвязаться. А собачек и кошек она совсем не любит.
